Он услышал, как она тихо вздохнула.

— Да. Я совершаю ужасно дерзкий поступок, не так ли?

— Именно так. Я начинаю понимать, что вы делаете это не для того, чтобы что-то доказать окружающему миру, а для себя — Он улыбнулся. — А, кроме того, если это вас не удовлетворит, я всегда смогу организовать для вас полет на воздушном шаре или путешествие в Конго.

— Я буду иметь это в виду, — сказала Элинор и выглянула из окошка со своей стороны. — Там очень темно.

— Я поставлю фонарь на краю пруда. И буду неподалеку стоять на страже. Но если вы не передумали, я…

Карета остановилась, и Элинор поднялась.

— Ни в коем случае. — Повернув ручку, она сама открыла дверцу.

Кучер выдвинул ступеньки, и она вышла из кареты первой, Валентин предпочел бы выйти первым, на случай если поблизости кто-то есть. Этот пруд был выбран им не случайно. Он соседствовал со старой церковью и лишь по воскресеньям время от времени использовался для крещения.

— Сюда, пожалуйста, — сказал Валентин и, сняв фонарь с одной дверцы кареты, подал ей свободную руку. Ее теплые пальцы немного дрожали.

Они пересекли узкую полоску луга между прудом и дорогой и оказались в небольшой темной дубовой рощице, спускавшейся к воде. Элинор остановилась на покатом берегу пруда, чтобы оглядеться вокруг при свете фонаря.

— Все так, как я себе представляла, — сказала она спокойно.

Это неизвестно почему его безумно обрадовало.

— Пруд используют в качестве крестильной купели, так что дно должно быть достаточно твердым. — Он поставил фонарь на камень. — Я буду возле деревьев. Позовите меня, когда будете готовы возвратиться.

— Спасибо, Валентин.

Он пожал плечами, наблюдая, как она положила одеяло и принялась вытаскивать из волос шпильки. Черные волны каскадом обрушились на плечи, лаская ее нежные щечки и чуть пошевеливаясь на слабом ветерке. Судорожно сглотнув, он повернулся к ней спиной.

— Желаю вам получить удовольствие.

Боже милосердный! После того как он видел сотню женщин, распускающих волосы, простодушная девушка не могла бы, казалось, вызвать у него желание. Но это произошло. И поскольку у него были обязательства перед ней и перед ее братом, ему было необходимо немедленно отойти от нее на почтительное расстояние.

Метнувшись в сторону с такой скоростью, что едва не разбил себе голову о низко нависший сук, он остановился возле какого-то пня и сел. «Прекрати это, Деверилл!» — упрекнул он себя, проводя по лицу руками. Он пожелал ей получить удовольствие. И поспешил отойти подальше, чтобы она не увидела образовавшееся у него в паху утолщение, от которого натянулась ткань брюк.

За его спиной был виден слабый свет фонаря, но он боялся вглядываться более пристально. Трудно было с уверенностью сказать, слышал ли он шуршание ее платья, когда оно упало с плеч, или это просто шелестел ветерок, но он твердо знал, какой из этих звуков ему хотелось бы услышать.

Он действительно слышал плеск воды, когда она вошла в пруд. В этот момент он запретил себе воображать, как ее тонкая сорочка, намокнув, облепила мягкие изгибы тела. Главным во всем этом была ее свобода, а вовсе не то, какой привлекательной он ее находит. Поцеловав ее, он уже зашел слишком далеко, и не намерен повторять эту ошибку. Хотя это будет труднее всего.

Когда холодная вода поднялась до бедер, Элинор затаила дыхание. Теплое послеполуденное время в большей степени подходило бы для этого мероприятия, но тогда оно подпадало бы под версию о погубленной репутации, которую Мельбурн включил в их соглашение. Она сделала еще шаг и тихо охнула, когда вода поднялась до талии. Сорочка прилипла к ногам, заставив ее почувствовать себя неуклюжей и неповоротливой. Она снова охнула, когда холодная мокрая ткань хлопнула ее по еще сухому участку кожи. Бросив через плечо взгляд в том направлении, куда удалился Валентин, она сняла через голову сорочку и бросила на землю.

Элинор зябко поежилась. «Прекрати!» — пробормотала она и опустилась на колени, позволив воде скрыть ее до шеи.

Она на мгновение потеряла способность двигаться. Когда тело постепенно привыкло к прохладной воде, она поняла, что все не так уж страшно. Сделав глубокий вдох, она погрузилась с головой, а потом поплыла к середине пруда. Плавание в темноте вызывало суеверный страх, как и ощущение того, что нынешнее купание — совсем не то, что было в детстве. Вынырнув на поверхность, она откинула назад прилипшие к лицу волосы.

Утром, спустившись к завтраку, она будет вспоминать, как ходила купаться голышом посередине Лондона просто потому, что хотела. Ее братья говорили, что готовы сопровождать ее куда пожелает, но она сильно сомневалась, что они согласились бы на такое. Если бы Мельбурн узнал, что она сделала, и кто при этом стоял на страже, он бы наверняка тут же упал замертво.

Здесь, в темноте, она могла признаться себе, что ее возбуждение — по крайней мере, наполовину — объясняется тем, что неподалеку находится маркиз Деверилл — Валентин Корбетт, отъявленный повеса и, как ни странно, ее преданный друг. Разумеется, она ценила его дружбу, но было бы глупо отрицать, что при этом слишком много думала о его поцелуях и пыталась вообразить, что произошло бы, если бы она осмелилась снова искусить его.

Элинор плавала, пока не устали руки и ноги, хотя даже после этого из воды выходить не хотелось. Но нельзя же оставаться в пруду до рассвета. Она знала, что больше никогда не совершит ничего подобного, а поэтому ей было особенно трудно самой определить последний момент своей свободы. Наконец она все-таки вернулась туда, где спустилась в воду. И замерла на месте.

Из-под юбки, брошенной на берегу, на нее смотрела пара круглых, как бусинки, глаз, красных от отраженного света фонаря. Наверное, это белка. Или ежик. Она сделала еще шаг к берегу и взмахнула рукой.

— Кыш!

Какой-то зверек разглядывал ее из-под одежды. Элинор взвизгнула и снова попятилась в воду. В голом виде она чувствовала себя совсем не такой храброй, как в одежде.

Затрещали кусты, и голос Деверилла окликнул ее:

— Элинор?

Снова взвизгнув, она едва успела опуститься в воду, как из-за деревьев появился Валентин. Он заскользил вниз по грязному берегу и, не успев остановиться, съехал в воду.

— Что случилось? — спросил он, с любопытством вперив ничуть не сконфуженный взгляд куда-то ниже поверхности воды в направлении ее груди.

— Там что-то… есть под моей юбкой. Он усмехнулся.

— Кто-то мне об этом уже говорил.

— Я серьезно, Валентин! Мне страшно. Он с сомнением взглянул на кучу одежды.

— Вы уверены?

— Но меня никогда еще не пугало муслиновое платье. Прогоните его, чтобы я смогла выйти из воды.

Валентин огляделся вокруг и, отложив в сторону свою трость, наклонился и поднял с земли увесистую палку. Он не стал уговаривать пыхтящего ежа, а зацепил палкой бретельку сорочки и поднял ее в воздух.