— Агриппина Аркадьевна, заберите авторские.

— Что? — не поняла я.

— Вам положено десять бесплатных книг, как автору, — пояснила редактор.

— Книга вышла? — заорала я.

— Конечно.

Я побежала в «ЭКСМО», побросав все дела. Когда в моих руках оказался томик в светло-сером переплете, из глаз хлынули слезы. Я прижала книгу к груди. Это неправда, мне снится сон!

— Как вам обложка? — озабоченно поинтересовалась Ольга Вячеславовна.

— Великолепная, — простонала я, обнимая книжку, — лучше не бывает, потрясающе, удивительно, необыкновенно…

Ольга Вячеславовна покачала головой:

— А мне не очень, опять художники напортачили!

Я вышла на улицу и пошла к метро. У входа на станцию «Сокол» толпились лотки. На одном я увидела свою книгу, не передать словами, что я ощутила, когда глаза прочли — «Дарья Донцова. Крутые наследнички».

— Сколько стоит вон та, в сереньком переплете? — спросила я у торговки.

Та буркнула цену.

— Не знаете, интересная книжка? — продолжала я, вертясь перед лоточницей.

Честно говоря, я надеялась, что она узнает меня, на обороте-то есть фотография, всплеснет руками и заголосит:

— Ой, ой! Это вы автор!

До жути хотелось славы. Но женщина устало сказала:

— Донцова какая-то! Фиг ее знает, развелось их, как собак нерезаных. Берете?

Я покачала головой и поехала домой. Когда мои родные увидели книгу, реакция их была странной.

— Надо же! — воскликнул Кеша, — и такое печатают.

— Смотри-ка, — восхитился Димка, — книжка! Почему обложка такая страхолюдская?

— Имей в виду, — назидательно сказал Александр Иванович, — одну книгу может в принципе написать любой человек, а вот вторую…

Я заскрипела зубами. Между прочим, я уже сдала в издательство шесть рукописей. Отчего никто не верит в то, что я стану известной писательницей. И только Маруся, обняв меня, закричала:

— Мусенька! Ты гениальнее всех! Я же говорила, что ты затмишь Агату Кристи!

Потом наступил тяжелый год. Каждый месяц я, словно по расписанию, двадцатого числа появлялась в «ЭКСМО» с новой рукописью. Мне ласково кивали, заключали договор, брали папку, платили деньги и… не печатали книги.

Я пребывала в крайнем замешательстве. Ольга Вячеславовна на все мои вопросы загадочно отвечала:

— Подождите, Агриппина Аркадьевна, нам надо принять решение.

Сыновья издевались надо мной, как могли.

— Я знаю, — хитро улыбался Аркашка, — отчего тебе платят деньги и берут рукописи — чтобы отвязаться, уж больно ты писучая, остановись!

Но меня словно черт толкал под руку. Лента невероятных событий постоянно раскручивалась перед глазами. Первое время я плохо управлялась с «кинофильмом». В комнату входил Александр Иванович и спрашивал:

— Ужин есть?

Я, оторвавшись от бумаги, неслась на кухню, потом возвращалась назад и въезжала в совершенно другую сцену. Пока подогревала котлеты, «механик» спокойно показывал фильм, я не понимала, что же произошло в мое отсутствие, но потом научилась останавливать бег событий.

Через некоторое время стало понятно: герои мне совершенно не подчиняются, делают что хотят. Я же могу принимать участие в ситуации только как одно из действующих лиц: Даша, Виола, Лампа или Иван Павлович.

Если вы прочтете все мои детективы, то ни в одном не найдете фразы, типа: «Пока я спала, Маша поехала в магазин, там она встретила Лешу. „Привет!“ — сказала дочка» и так далее. Я могу описывать только то, что вижу собственными глазами. Вот и сейчас сижу в своей комнате, дверь закрыта, собаки спят на кровати, уютно горит настольная лампа, на тумбочке стоит моя любимая чашка, украшенная изображением кошек… Одним словом, я вполне способна сообщить вам все мелкие детали интерьера кабинета, но то, что происходит в данный момент в гостиной, от меня скрыто. Догадываюсь, конечно, как проводят время домашние, но точно-то не знаю, меня там нет. Так и с книгами.

Меня часто спрашивают, откуда мне в голову приходят сюжеты, у меня нет ответа на этот вопрос. Вот представьте себе видеомагнитофон, который демонстрирует фильм Антониони. Кто гениальный? Видик или Антониони? Бытовой прибор всего лишь ретранслятор. И я, наверное, очень на него похожа. Просто «втыкаюсь» куда-то и имею перед глазами картинку. Мне очень трудно объяснить вам, как происходит процесс, слов не хватает. Только сейчас я поняла, что имел в виду Валентин Петрович Катаев, когда говорил про голос, который нашептывает ему на ухо новую книгу.

Начиная работу над очередным детективом, я просто превращаюсь в одну из своих героинь и начинаю жить ее жизнью. Порой возникают комичные ситуации. Если Даша Васильева, большая любительница Макдоналдса, закусывает в этой харчевне, у меня потом болит желудок. Евлампия Романова существо болезненное, у нее частенько случается простуда, так вот, я, превратившись в Лампу, мгновенно принимаюсь кашлять и чихать.

В августе прошлого года мы жили на съемной даче в Переделкине. Готовить еду не хотелось, и я, долго не раздумывая, купила абонемент на посещение столовой Дома творчества. Где-то около трех часов дня мои домашние закричали: — Эй, хватит над бумагой чахнуть, пошли харчиться.

Я вынырнула из рукописи и в задумчивости подошла к шкафу. Помню свое удивление: надо же, на улице ледяной декабрь, а у меня из верхней одежды лишь пуховик, довольно короткий, просто кургузый.

Решив утеплиться, я влезла в длинные шерстяные брюки, свитер, натянула куртку, шапку, варежки и вышла во двор.

Домашние уставились на меня во все глаза. В воздухе колыхалась липкая жара и ощущался неприятный запах гари, под Москвой тлели торфяники. Аркадий, одетый в майку и шорты, очнулся первым.

— Мать, — строго велел он, — ступай назад и немедленно переоденься! Зима в твоем дурацком детективе, а у всех россиян давно лето: птички поют, грибочки растут, травка зеленеет, солнышко блестит!

Если у меня на тумбочке лежит рукопись про Дашу, то это гарантия того, что я потрачу кучу денег. Даша Васильева, получившая наследство барона Макмайера, разбрасывает доллары направо и налево, я не имею такой возможности, сама-то никогда не получала бешеные миллионы. Но совершенно бесполезно останавливать себя в момент написания книги про Дашу. Теперь я знаю, лучше всего в эти дни вообще не ходить ни в какие магазины, кроме булочной, там-то много не израсходуешь.

Потом в моей жизни начались недоразумения. Дело в том, что в моих книгах главные герои носят имена реальных людей.

Аркадий и Маша, это мои собственные дети. Но «книжные» отпрыски Даши Васильевой и настоящие Кеша с Марусей все-таки не похожи.

Когда вышла первая книга, Маша на меня обиделась и сказала: