Пиай едва слышал, что сказала принцесса. Он только смотрел на нее, как будто видел ее впервые. Он долго путешествовал и не встречался с ней уже многие месяцы. За это время девушка превратилась в женщину. Она унаследовала очаровательное лицо своей матери, но четко очерченный нос и твердый подбородок отца придавали ее облику гордое, величественное выражение.

— Ты прекрасна, принцесса Мерит, если мне, как другу фараона, позволено сказать это. Мужчина, которому ты однажды отдашь свою руку, может считать себя счастливцем.

— Я позволяю тебе замечание, что я прекрасна, — ответила Мерит твердо. — Но я тебе уже говорила однажды, что не выйду замуж.

Пиай оглянулся. Свита Мерит стояла на почтительном отдалении.

— Ты сказала тогда еще кое-что, если помнишь, — заметил он тихо.

— Да? — Она приняла удивленный вид. — Что-то не припомню.

— Я этого не забыл и могу повторить слово в слово. Тогда ты мне сказала, что за меня ты могла бы выйти замуж, ибо я нравлюсь тебе больше, чем все твои сводные братья.

— Ну, это было давно, — сказала она смущенно и слегка покраснела. У нее в голове молнией пронеслось: «Не рассказать ли ему о моем сне?» Однако она не произнесла ни слова.

— Да, ты тогда была еще ребенком. Дети много говорят чего… Теперь ты уже выросла, и я полагаю, что такого бы ты больше не сказала.

Мерит остановилась и повелительным жестом приказала сопровождавшим ее женщинам отойти подальше. Она подняла свои гордые прекрасные глаза и решительно взглянула на Пиайя:

— Зачем я должна лгать? По поводу замужества это было, конечно, по-детски: дочь Солнца не может выйти замуж за ремесленника, в крайнем случае за военачальника. Что же касается другого, то и сейчас я могу сказать, ты нравишься мне гораздо больше, чем мои сводные братья, это верно. Ты мне очень нравишься, Пиай, и если был бы ты принцем…

— Да? Что было бы тогда?

Мерит резко отвернулась и бросила через плечо:

— Мой отец ждет тебя.

Как и всегда, когда он был в нетерпении, Рамзес тут же пошел навстречу своему скульптору и схватил его за руку:

— Она решила! Должна быть построена вторая модель, с шестью фигурами на фасаде. Тотчас отправляйся в Абидос и Фивы и возьми всех рабочих и ремесленников, которые там больше не нужны.

— Но, Богоподобный, — возразил Пиай. — В Фивах строится твой большой храм Мертвых, расширяются храмы Амона и Мут, там нет свободных рабочих рук, к сожалению…

— Тогда ты должен каким-то образом добыть новые. Храм в Абидосе почти готов, приостанови там работы и отправь людей на юг. Храм для Нефертари мне сейчас важнее, предварительные работы там уже начались. Я уже несколько месяцев как приказал это.

Пиай только и мог кивнуть и сказать:

— Да, Богоподобный.

Потому что дальнейшие возражения лишь разгневали бы Рамзеса и сделали бы его совсем несговорчивым.

Фараон стукнул себя по лбу:

— Мне пришла в голову одна мысль. Я сам в ближайшее время не смогу ехать, а Нефертари еще слишком слаба. Тебя будет сопровождать Мерит. Она взрослая и вполне подходит для того, чтобы представлять царский дом. Так или иначе, пришло время ей познакомиться с югом страны. Она поедет с маленьким двором, а ты, мой главный скульптор и архитектор, будешь сопровождать ее. Да, это будет лучше всего.

Надо ли говорить, что Пиай воспринял это путешествие уже не как тяжелую обязанность! Охотнее всего он отправился бы прямо следующим утром. Быть несколько месяцев рядом с Мерит показалось ему очень заманчивым, он сам не знал почему.

От предложенного Землей плана напасть на большое поместье в Фаюме пришлось отказаться: из-за опасности распространения заразы власти приказали сжечь дом, и Земля, желая получить дополнительные сведения, оказался перед дымящимися развалинами.

Чтобы не слишком разочаровывать людей, было объявлено, что дело оказалось слишком опасным и придется подождать. Вместо этого разбойники ограбили один за другим два каравана и одну похоронную процессию, только добыча оказалась ничтожной. Один из караванов был нагружен лишь сухим инжиром и финиками, а другой вез на юг ценные породы дерева, делать с которыми было нечего. Похороны же оказались очень скромными и не принесли ничего стоящего.

Люди ворчали и открыто говорили о старых временах, когда добычи было намного больше. При этом они совсем забыли, что ограбление храма Амона сделало их всех богачами. Еще бы, ведь у многих золото просочилось сквозь пальцы, и теперь они рвались за новой добычей.

Меру это мало заботило, он был целиком занят своим странным заказом и заранее решил никому не говорить об этом, потому что хотел выполнить его один. С этой целью он должен был собственными глазами осмотреть царские охотничьи угодья в Фаюме и поэтому назначил Воздуха своим заместителем на несколько дней, велел лекарю приклеить себе нос и уши, старательно загримировался и отправился в путь верхом на осле. На лошади он вызвал бы только подозрения, поэтому лучше было смириться с тем, что поездка займет в два раза больше времени.

После двух дней путешествия он добрался до Шедита, главного города большого оазиса Фаюм. Меру останавливался на ночь в простых гостиницах для караванов и избегал всех вопросов, притворившись тугоухим. Шедит располагался в болотах у берега огромного озера. Здесь находился центр почитания Себека, священного Крокодила, божества, которое вызывало страх и отвращение.

На краю города, вблизи берега озера, у которого были пришвартованы множество ладей, поднимался старый храм Себека, который Озирис-имаре Аменемхет около шестисот лет назад сделал главным храмом своей летней резиденции. Люди говорили об этом давно почившем царе как о святом, и храм так почитаемого им бога Крокодила был все еще популярной целью паломничества, однако большинство посетителей приезжали сюда не для того, чтобы молиться, а из чистого любопытства, желая посмотреть на священных крокодилов и незнакомый им культ их почитания.

Меру хотел обратиться к этому богу, потому что он как владыка пустыни носил его имя, и недаром его выбрали Себеком, потому что он был таким же прожорливым и жестоким, как крокодил, рвущий свою добычу на части.

Меру пожертвовал жрецам три медных деба и был тотчас принят, как почетный гость. Старый жрец удивительным образом походил на свое божество желтыми редкими зубами, маленькими полузакрытыми глазками и морщинистой кожей.

— Ты сегодня уже четвертый посетитель, но первый, кто почтил божество прилежащей ему жертвой. Да, при Озирисе-Аменемхете высокочтимый Себек был богом всего царства. Вся страна должна была его почитать, как Себека-Ра, и его власть была не меньшей, чем сегодня власть Амона.

Старый жрец тяжело вздохнул и обнажил свои желтые клыки.

— Теперь, почитай, ни один из наших Благих Богов, да будут они живы, здравы и могучи, не добирается сюда. На охоту — да, тут им подходит наше большое озеро. Они ловят рыбу, с луком или пращой охотятся за болотными утками или дикими гусями и выказывают при этом, — жрец недоверчиво огляделся, — почти безбожное рвение, но ни один из них, ни Озирис-Сети, ни его сын Рамзес не соизволили принести здесь жертву Себеку, как будто его больше и нет! Как будто бог может умереть или просто исчезнуть! Пойдем, незнакомец, я покажу тебе священных крокодилов.