– Проклятая одежда! – Он перевел взгляд на Мартинеса. – Моя одежда! – Рик покачал головой. – Мы были в защитных костюмах, а когда меня осматривал врач… кто-то точно видел, что было у меня под доспехами.

Он медленно покачал головой, смотря на неровные шлакоблочные стены. В углы камеры стекались струйки ржавой воды – или крови.

– Боже, – прошептал он.

Юноша взглянул на него.

– О чем ты?

– Комбинезон, оранжевый комбинезон, – пробормотал Рик. – Так они и узнали о тюрьме. Как я мог так ужасно сглупить?

– Пойдемте! – Мартинес услышал достаточно, а часы тикали. – Надо выбираться отсюда.

Рик кивнул Геенну, и тот опустил защитный козырек.

Затем все трое выскользнули из камеры и пошли по коридору в сторону выхода.

На самом нижнем уровне почти десять мучительных минут Гейб и Брюс не сдвигались с места и стояли возле грязной шлакоблочной стены, примыкающей к камере.

Губернатор шагал перед ними из стороны в сторону, держа в руках кутана. Коридор освещали стоваттные лампочки, он оказывался то на свету, то в темноте и бормотал что-то себе под нос. Глаза его остекленели от ярости и безумия. Каждые несколько секунд из-за металлической двери гаража доносился едва слышный шепот женщины. С кем она, черт возьми, разговаривала? Что за недуг поразил мозг этой женщины?

Гейб и Брюс ждали приказаний, но давать их никто не собирался: казалось, Губернатор боролся с жуткими голосами в своей голове, пытаясь мечом разрубить на кусочки все свои проблемы. Он то и дело хрипло и гневно бормотал:

– Черт… черт… как это… черт… какого черта?…

В какой-то момент Гейб решил заявить о себе:

– Эй, шеф, может, проверить те тюрьмы к югу от Олбани? Есть несколько возле…

– Заткнись на хрен! – Губернатор шагал из стороны в сторону. – Придется теперь собирать новых кусачих для битв! Искать новых борцов! ЧЕРТ!

– Шеф, а что, если мы… – вступил Брюс.

– ЧЕРТ! – Меч просвистел в воздухе. – Чертова стерва!

Губернатор повернулся к двери и изо всех сил врезал ботинком по ржавым железным панелям. Раздался грохот, на двери образовалась огромная вмятина. Гейб и Брюс вздрогнули.

– ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ! – Губернатор повернулся к подручным. – ОТКРЫВАЙТЕ!!!

Гейб и Брюс обменялись быстрым взглядом, и Брюс подошел к двери, обеими руками взявшись за створку.

– Я хочу, чтобы ее проклятые кишки разлетелись во все стороны, – проревел Губернатор. Дверь скрипнула, и Губернатор дернулся, словно сквозь него пропустили разряд электрического тока. – СТОЙ!

Брюс замер, наполовину открыв дверь и придерживая ее своими огромными руками. Оба подручных развернулись и уставились на своего начальника.

– Закрывай, – сказал Губернатор. Голос его снова стал нормальным, как будто дернули за выключатель.

Брюс взглянул на него.

– Хорошо, шеф… Но зачем?

Губернатор потер переносицу, затем глаза.

– Я собираюсь…

Гейб и Брюс замерли в ожидании, еще раз обменявшись взглядом. Наконец Брюс облизнул губы.

– Вы в порядке, шеф?

– Мне нужно поспать и обдумать это, – тихо ответил тот. – Не хочу сделать что-нибудь такое, о чем потом буду сожалеть.

Он глубоко вздохнул и размял шею, а затем развернулся и пошел прочь.

– Нужно взглянуть на проблему под всеми углами, – пробормотал он на ходу, даже не смотря на мужчин. – Вернусь через несколько часов.

Губернатор исчез за углом в конце коридора, подобно призраку, двигаясь в тускло освещенном коридоре.

– СТОЙТЕ!

Голос донесся из темноты за спинами беглецов, из глубины коридора, и сперва Мартинес решил, что их раскусили и весь его план накрылся медным тазом, не успели они сделать и шага за границу города.

– Остановитесь, пожалуйста!

Трое мужчин остановились возле пересечения двух тоннелей. Волоски на шее Мартинеса встали дыбом. Все друг за другом развернулись – сначала Мартинес, затем Рик и, наконец, Глени. Каждый тяжело дышал, сердца отчаянно колотились, дрожащими руками каждый тянулся к оружию. Все пытались разглядеть, кто кричал. Из темноты к ним быстро приближался человек, который вскоре вошел в конус света от лампы.

– Подождите, – сказала молодая женщина.

На свету оказалась ее прическа – блеснули светлые волосы, заплетенные в колосок, выбившиеся прядки падали на юное лицо. Белый халат светился в сумраке подземелья. Девушка приближалась к беглецам, еле дыша.

– В чем дело, Элис? – спросил Рик. – Чего ты хочешь?

– Я подумала… – дрожащим голосом сказала она, пытаясь восстановить дыхание в мрачном и душном тоннеле. Недалеко от них, всего на один уровень выше, за вестибюлями, ветер гулял по пустым скамьям и трибунам. – Если вы уходите, – сказала она, – возьмите с собой и нас. Меня и доктора Стивенса.

Мужчины многозначительно переглянулись, но никто не сказал ни слова.

Элис посмотрела на Рика.

– Где бы вы ни жили, там явно лучше, чем здесь… А раз ваша жена беременна, мы вам пригодимся.

Рик обдумал ее слова, а затем слегка улыбнулся:

– Спорить не буду. Мы бы вас с радостью приняли. Вообще-то…

– Так, мальчики и девочки, – перебил его Мартинес натянутым, как струна, голосом. – Нужно идти прямо сейчас.

Они быстро пошли по виляющему тоннелю и спустились вниз по рампе. Время бежало. В итоге они оказались в кромешной темноте полуподвального помещения. Глени примерно представлял, где держали Мишонн, – его сбили с толку бесконечные гаражные двери, похожие друг на друга, и раздражающе одинаковые следы старой смазки на стенах, но он точно помнил, что тащили его по этому уровню. В конце концов они нашли самый дальний и узкий коридор и остановились у поворота.

– Я почти уверен, что это прямо за углом, – прошептал Глени, когда они затаились в тени на пересечении двух тоннелей.

– Хорошо, – тихо отозвался Рик. – Забираем ее, забираем доктора и уходим. – Он взглянул на Мартинеса. – Сколько идти до дома доктора и затем до стены? Можно выйти незаметно?

– Обсудим позже! – Мартинес поднял вверх затянутую в перчатку руку, а голос его понизился до шепота. – Подождите… Тихо. Держитесь позади меня. – Он осторожно выглянул из-за угла, а затем снова повернулся к группе. – Я буду чертовски удивлен, если Губернатор не поставил стражника возле камеры с вашей подругой.

– Почему бы нам… – начал Рик.

– Открытое наступление – не лучшая идея, – предупредил его Мартинес. – Если не хотите поймать пулю. Здесь каждый меня знает. Я пойду один, а когда закончу, позову вас, ребята.

Никто не стал с ним спорить.