ли больше километра.

— Забавно, — заметил Тима, делая то шаг вперед, то шаг назад и наблюдая за тем, как полоса леса то уменьшается до едва различимой где—то на горизонте, то превращается в столь большую, что становится возможным различить отдельные деревья в ней.

— Забавнее то, что в духовном мире все точно так же, — ответил ему молодой шаман, занимаясь тем же самым.

— И что, совсем никакой разницы? — уточнил попаданец.

— Совсем никакой, — подтвердил дух.

— И какие у тебя есть предложения?

— Ну... — протянул Гадаар, — я, если честно, не думаю, что идти вперед — хорошая идея. Уверен, что мы рано или поздно придем точно на это же место и все повторится.

— А если идти вбок?

— Не знаю, — признался дух—раб, — может и там есть что—то вроде выхода, но я предлагаю иное — идти назад.

— А смысл? — с сомнением в голосе поинтересовался Тима.

— Место видишь какое необычное? — вопросом на вопрос ответил он, — тихое очень, — при этих его словах, попаданец непроизвольно вздрогнул, однако Гадаар, видимо, не заметил этого или сделал вид, что не заметил, — вот я и думаю, что и поступать тут тоже нужно необычно.

— Интересное мнение, — проговорил попаданец, обдумывая предложение своего духа—раба. — Ладно, — наконец решил он, — лучшего решения у меня нет, а скоро стемнеет, — он взглянул на местное, какое—то тусклое, солнце, — так что, пусть будет по твоему. Как, думаешь, лучше идти? Спиной вперед?

— Думаю — да, — не раздумывая согласился Гадаар.

— Ну, как знаешь, — вздохнул Тима, поворачиваясь к лесу лицом и начиная пятиться, — смотри там, чтобы я не споткнулся и не упал.

Они отправились в путь. Гадаар плыл по воздуху прямо перед попаданцем и смотрел тому за спину, заранее предупреждая о разного рода неприятностях, что подстерегали того на пути. Результат не заставил себя ждать — уже через минут десять подобного способа передвижения, деревья значительно приблизились и стали еще более различимы.

— Кажись, работает, — обрадованно сообщил Тима своему духу—рабу, — ты, молодчина, Гадаар, — тот на похвалу никак не отреагировал, но, попаданец заметил легкую улыбку, промелькнувшую у того на лице.

Таким способом они двигались еще не меньше получаса, пока, наконец, надвигающийся на них лес не обступил их со всех сторон.

Первым, что встретило их там, были звуки. Пели птички, откуда—то из—под корней слышалось какое—то шуршание. Лес жил, лес дышал. Тиму, наконец—то, оставила непонятная тревога, терзавшая его все то время, что они находились в степи. Он чувствовал себя как человек, что несколько дней тащил на себе тяжеленный рюкзак, а теперь его сбросившись. Облегчение было столь велико, что Тима мог поклясться, что стоит ему подпрыгнуть, как он сразу взмоет в небеса и будет там летать, летать, летать...

— Привал, — скомандовал он сам себе, валясь на землю там же, где и стоял.

***

Долго отдыхать у Тимы не получилось, ведь близился вечер, а значит — нужно было побеспокоиться о ночлеге. Впрочем, для попаданца, это не представляло особой сложности, ведь он вновь был в лесу, в таком знакомом, ставшим уже привычным, мире.

Сложнее всего, что совсем не удивительно, оказалось сделать достаточно удобную лежанку. Пока Тима ломал и таскал ветки для нее — не раз с болью вспоминал свой такой хороший, уютный, а самое главное — легкий, гамак, брошенный пиратами на месте его последней сухопутной стоянки в том мире.

Ужин не выделялся ничем особенным и прошел очень буднично. Разве что, попаданец сделал себе небольшую мысленную зарубку на ближайшее будущее — поискать воду. Конечно, у него, в трофейной Гадааровской фляге, еще имелся ее небольшой запас, однако, даже при крайне экономном потреблении, надолго ее не хватит. А солонина, как это ни удивительно, была крайне соленой и пить, Тиме, хотелось постоянно.

Несмотря на то, что тревога отступила, попаданец, все же не стал пренебрегать собственной безопасностью и отправил на всю ночь двух своих духов—рабов патрулировать окрестности. Те, судя по всему, были не особо то и рады своим новым обязанностям, однако ослушаться не осмелились и, что—то недовольно бурча, покорно разошлись каждый в свою сторону, . А Тиме, если честно, было плевать на чувства тех, кто пытался его убить, поэтому и угрызений совести он никаких не испытывал.

Ночь прошла, на удивление, спокойно и ему, наконец—то, удалось выспаться, вследствие чего, настроение у попаданца было просто великолепным. И его даже не смогли испортить хмурые рожи Гадаара и Лона.

— Ну чего вы такие смурные? — поинтересовался он у своих духов—рабов, явившихся на его зов, — вам же, все равно, спать не нужно.

— И что, что, раз не нужно, то мы теперь и не люди вовсе? — вопросом на вопрос ответил ему бывший боцман.

— А что, люди? — не остался в долгу попаданец. И Лон не нашелся что на это ответить, ведь чисто технически — они и правда небыли людьми, поэтому, он лишь пробурчал что—то невразумительное. — Ладно, валите обратно в серп, охраннички, — смилостивился над ними Тима, и те, мгновенно выполнили приказ.

— И чем они, интересно, недовольны? — поинтересовался сам у себя, попаданец, — глядишь и профсоюз тут мне устроят, с забастовками. Нет, надо с ними пожестче быть, а то они, видимо, забыли кто тут главный.

Приняв столь неприятное для духов—рабов решение, Тима с удовольствием позавтракал и уже собрался, было, выдвигаться в дальнейший путь, когда, вдруг, осознал, что так и не определился с направлением. В принципе, ему было совершенно фиолетово куда именно идти, важнее было именно придерживаться выбранного маршрута, так как он прекрасно осознавал насколько легко заблудиться в незнакомом лесу. Компаса у него не было, поэтому пришлось ориентироваться тем способом, которому учат в школе — по мху на деревьях. И тут-то и выползла та особенность местного леса, которую Тима подсознательно замечал, однако не осознавал. Дело было в том, что деревья в этом лесу были очень и очень странные. Нет, сами по себе они были нормальными, причем, очень даже привычными попаданцу — разные дубы, сосны и прочие осины. Странным в них было то, что, казалось, каждое из них растет в своем собственном времени года, никак не зависящем от того, что стояло сейчас.

И, если наличие рядом друг с другом, цветущего и сбросившего листья, деревьев