До сих пор успешные действия партизан, во многом базировались на добытых разведданных. Пока каратели карабкались по склонам гор, в поисках расположения отрядов и их штабов, соединение меняло дислокацию и начинало действия в другом районе. А тут опять неприятное сообщение.

– Под угрозой провала ещё один наш агент, действовавший в словацкой армии, и его надо принять в отряде.

На новом месте Балюта планирует действия соединения уже с учетом тех данных, которые смог с собой принести этот человек – словак Ян Пажер, который приходит в отряд по решению подпольного комитета партии. Он служил в качестве телеграфного механика в первой и второй словацкой дивизиях. Первая дивизия была расположена в Гиральтовцах, а вторая в Вышнее-Радвани. Эти дивизии командование словацкой армии старалось расположить в районах партизанских действий, дабы предотвратить расширение этих действий и расползание движения по всей Словакии. Этот человек был подключен к агентурной деятельности ещё в период учебы в школе телеграфных механиков и приобщен к общему делу товарищем Плахтой. Контактировал он с товарищем Минаровичем и Петром Бабеем, которые выходили с ним на связь, и получали всю агентурную информацию, начиная от армейских кодов – до перемещений частей немецкой и словацкой армий и их намерений в отношении партизанского движения.

Ян Пажер был очень важным звеном в партизанской деятельности и работал в условиях полной секретности, при этом его предупредили – любой неверный шаг и ему не сносить головы, но он вполне сознательно пошел на подпольную работу. Контрразведка словацкой армии и гестапо обнаружили утечку информации, и кольцо вокруг Яна стало сжиматься. По решению партийного комитета ему дали разрешение уйти в отряд, оставив агентурную работу на своих товарищей телеграфистов, которые были ещё вне подозрений.

И.К. Балюта, используя информацию нового члена отряда, уже планировал новые операции с его участием. Они проходили в период май-июнь 1944 года. На основе этих данных отряд успешно проводил операции по уничтожению руководителей фашистских организаций. В стране имелись не только словацкие фашистские организации, но и отдельно существовавшие организации немецкого национального меньшинства, имевшие свои вооруженные отряды, которые вели провокационную развед-деятельность против партизан, и с ними, так или иначе, приходилось бороться, чтобы нейтрализовать их агентуру.

Полученные данные, во многом, способствовали и уничтожению постов визуального наблюдения словацкой армии. А, в июне 1944 года, с использованием этих данных, была осуществлена боле крупная операция – нападение на оружейный склад первой дивизии, в Гиральтовцах, при этом было захвачено большое количество военного имущества.

А уже в результате агитационной работы среди словацких солдат, в течение мая-июня, в отряд «Чапаев» пришло более 100 солдат первого батальона связи и не меньшее количество солдат из других подразделений 1-ой дивизии.

Продолжались и неоднократные нападения на немецкие автоколонны, разгром жандармских участков, разоружение военных караулов, диверсии на железной дороге. В этот период шла усиленная подготовка Словацкого национального восстания, а УШПД начинал передислокацию партизанских отрядов, действовавших на Украине и в Польше, в Словакию.

Так, где-то в начале августа, в район действия соединения пришла бригада «Александр Невский», под командованием Героя Советского Союза подполковника В.А. Карасева-Степанова. Бригада пришла в Словакию из Польши, и после жестоких боев остановилась между Бардеевым и Пряшевом, а штаб бригады остановился в селе Крижи. Подполковник пришел в штаб чапаевцев, встретился с И.К. Балютой, предложил ему взаимодействие и, передал для использования командованием отряда радиостанцию.

После ухода Карасева чапаевцы всё-таки предпочли действовать самостоятельно. Продолжили операции по нападению на военные караулы, а из более крупных акций провели взрыв мостов на железнодорожных линиях Кошица-Жилина и Кысак-Маргецаны-Велка Людина, используя свой опыт и отработанную тактику по взрыву мостов.

Балюта, при проведении этих операций, все время чувствовал, осведомленность врага о некоторых своих действиях, и он начал менять решения прямо перед началом боевых действий. Как и в случае с убийством Емельянова А.Г., чувствовалась опытная вражеская рука, и он всячески старался выявить агента.

В отряд вместе с группой солдат словаков, не желавших воевать против партизан в словацкой армии, пришел словацкий солдат Дитковский, который вызывал подозрение тем, что по-словацки говорил с акцентом. А при общении с ним, в его реакции, чувствовалось, что он знает русский язык. Он всегда старался сблизиться с людьми, которые выходили на связь на конспиративные квартиры, ещё не попавшие в поле зрения службы безопасности. Так, он увязался за партизаном, выходившим на связь с Лацци-Бачи-Сабо, одной из наиболее надежных фигур движения сопротивления, у которого была одна из безопасных партизанских явок, получавшая информацию, как от партийного подполья, так и агентурную информацию. И однажды ему, когда он пришел вместе с партизанским посыльным, удалось застать Сабо дома. Дитковский быстро вышел, якобы по нужде, а через некоторое время появился наряд жандармов, который арестовал товарища Сабо. Так Дитковский дешифровал себя, правда, ценой ареста ценного для подполья товарища.

Он оказался сыном белогвардейского подполковника, работавшего ветеринаром в Пряшеве, опытным агентом службы безопасности. Он и дал показания, что бывший командир отряда имени «Пугачева» Емельянов был тяжело ранен одним из агентов службы безопасности. Этот агент смог выявить и выдать не одного человека, имевшего связь с отрядом. При допросе ему пытались объяснить, что все русские, все славяне объединяются для борьбы с общим врагом, а он, русский человек, пошел на службу к немцам, уничтожающим русский народ. Но в ответ ничего не могли получить кроме ненависти, за потерянную их семьёй, во время революции, собственность и привилегии в России. Ничего, кроме ненависти к простым русским людям, не говоря уже о коммунистах, не вырывалось из его груди даже перед угрозой смерти. Злобное желание вернуть своё господство, даже ценой порабощения России. А когда, уже потом, в шестидесятые годы, Балюте говорили, что белогвардейцы были радетелями России и патриотами, он всегда отвечал, что если и патриотами то собственных дворянских привилегий, а на страну и народ им было глубоко наплевать.

Готовились серьёзные события, и партизаны тщательно вооружались, сосредоточив своё внимание на оружейных складах словацкой армии. Но Балюта, остро переживая выдвинутые против него надуманные обвинения, вспоминал:

– С Карасевым у меня сложились трудные взаимоотношения, в особенности, когда он уводил свой отряд на помощь столице Словацкого национального восстания и требовал, чтобы я присоединился к нему. Он не понимал, что в отличие от него, имеющего полную оперативную самостоятельность, я в оперативном, да и во многих случаях и в тактическом плане, был связан со всем словацким подпольем и успешные действия могли быть только в этой связке. Так сложилась ситуация в Словакии. А меня, впоследствии, некоторые словацкие товарищи пытались обвинить в не патриотичности действий, забывая со своей стороны, что я хоть и не военнообязанный, но всё-таки гражданин СССР. Однако боевое взаимодействие с отрядом Карасева всё же было.