– Леха! Это ведь твоя хата полыхает!

Ну а потом все забегали и засуетились. А вот дядя Леша почему-то, наоборот, забрался под кровать и отказывался оттуда выбираться.

– Я – сгорел! – твердил он, очень пугая этим заявлением своих соседей. – Сгорел, понимаете?

А затем примчались пожарные, которые эвакуировали всех из подъезда.

– Погоди, погоди, – удивилась Кира. – А как же твой дядя Леша? Его, выходит, не эвакуировали?

– А он не стал вылезать из-под кровати. И папа никуда не пошел. Сказал, что не оставит друга в беде. А вот мы с мамой вышли, как нам и велели пожарные. Мама еще обозвала папу и дядю Лешу разными плохими словами, но они все равно с нами не пошли. Дядя Леша был весь бледный. И когда я уходила, он меня остановил и сказал, что если про него будут спрашивать две молодые девушки, то чтобы я вела их к нему.

– Молодец. Ты все правильно сделала. Ну а теперь пойдем к твоему папе и дяде Леше.

Подругам не терпелось взглянуть на этого героя, который прятался под кроватью, когда над головой полыхала его собственная квартира. Надо же быть таким трусом, чтобы поступить подобным образом! Или этому Князькину все по барабану? Ну горит себе квартира и пусть горит. Но ведь ему теперь негде жить! И ремонт в квартире делать, судя по всему, тоже не на что.

Все эти мысли промелькнули в головах у подруг, пока они спускались на четвертый этаж. Девочка позвонила в квартиру. Дверь открыла средних лет женщина с бледным лицом и без следа косметики на нем.

– А! Явилась! – без всякого выражения произнесла она и, взглянув на подруг, добавила: – Проходите, чего уж тут.

И ушла обратно в кухню, позвав к себе дочку, которую пришло время кормить завтраком. Судя по тому, как быстро умяла девочка свою утреннюю порцию каши, ей страшно не терпелось послушать, о чем будут говорить ее папа и дядя Леша с гостьями.

Впрочем, Князькин быстро выставил всю приютившую его семью вон из маленькой комнатки, которая в этой квартире играла роль гостиной.

– Идите, идите, – выпроводил он и своего друга, хозяина квартиры, и его дочь.

Что касается жены хозяина, то она из кухни так и не высунулась. Видимо, муж и все его дружки надоели ей до чертиков. И она, как могла, в одиночку тащила на себе воз хозяйственных проблем и маленькую дочь.

Князькин оказался именно таким, каким и представляли его себе подруги по телефонному разговору. Разве что опасность еще больше обозлила его.

– Вот суки! – выругался Князькин, когда остался с подругами наедине. – Уроды! Ведь если бы я дома был, спалили бы меня заживо!

– Вы считаете, что вашу квартиру подожгли?

– А то как же! Ясное дело, пронюхали, падлы, что я варежку решил раскрыть да про их делишки рассказать, вот и спалили! Для острастки! Но не на того напали! Если я раньше еще сомневался, говорить или нет, то теперь мое решение окончательное и обжалованию не подлежит! Все расскажу! Деньги принесли?

– Да.

– Все пятьдесят тысяч?

– Как пятьдесят? – удивилась Кира. – Речь шла о пяти вначале и о пяти в конце, если ваш рассказ того будет стоить.

– Это было вчера! – нагло заявил ей Князькин. – Да, вчера я мог позволить себе быть добрым самаритянином, щедрым к людям. А нынче я сам остался без крова.

И не услышав ответа, он разозлился:

– Чего молчите, красотки? Мне ремонт в хате делать надо. Надька моя одна не потянет на себе весь ремонт. Так что платите денежки, леди! Платите или проваливайте!

Похоже, для успокоения нервной системы и снятия стресса Князькин уже изрядно выпил. От него разило перегаром, а на столе стояла початая бутылка водки. И когда мужики успели сгонять за ней в магазин? Ведь еще десять минут назад входы и выходы из дома были перекрыты пожарной командой!

Некоторое время подруги смотрели на этого наглеца. Видимо, в их взглядах отражалось все, что они думали про него, потому что Князькин насупился и тяжело задышал.

– Че вылупились? – завопил он наконец. – Мужик сказал, мужик сделал! Пятьдесят тысяч на бочку! А нет, так проваливайте!

Он попытался встать, но не смог. И неожиданно пьяная агрессия перешла у него в отвратительную, почти бабскую слезливость.

– Как мне жить, горемычному? – завелся он, утирая подступившие слезы. – Убить меня хотели! Хату спалили! Суки! Знали, что я про их фокусы всю правду-матку выяснил, вот и захотели мне рот заткнуть! Да не выйдет! Алексей Князькин не такой дурак! У него на каждый лабиринт свой ход имеется!

Слезливость сменилась разговорчивостью. И Князькин начал беспорядочно сыпать оскорблениями в адрес незнакомых подругам людей. Досталось также и соседям – тоже сукам и б…, которые слишком поздно вызвали пожарных. Досталось Наде – сожительнице Князькина, которой вменялось в обязанность сидеть дома при мужике, а не болтаться невесть где.

– Не уберегла, сука, имущество! Вот пусть теперь на себя и пеняет! Хата ее, вот пусть сама ремонт в ней и делает. А я всегда себе хату найду. Меня любая баба рада будет у себя принять. Да что мне Надька? Пошла она…

И Князькин начал так грязно ругаться, что подруги поспешили уйти. Кажется, он даже не заметил их ухода. Сидел за столом и, тупо уставившись в одну точку, сыпал проклятиями в адрес людей, с которыми его столкнула жизнь. Но то ли по природной вредности характера, то ли по другой причине, Князькин ни разу не упомянул ни про киностудию «Олигарх», ни про людей, работающих на ней.

Устав ждать, когда он закончит материться, подруги начали продвигаться к выходу. Так, вот и их туфли. Надеть их и бежать скорее отсюда!

– Постойте! – услышали они позади себя тихий голос. – Вы правда готовы заплатить пять тысяч за рассказ про Козявку?

Подруги резко обернулись и обнаружили позади себя мать девочки с косичками. Она стояла в своем застиранном переднике и смущенно мяла его руками.

– Вы простите меня, – смущенно произнесла она. – Только я услышала… Если Лешка такую цену заломил, то я вам задешево все расскажу!

И увидев сомнение на лицах подруг, она торопливо произнесла:

– Вы не подумайте ничего такого! Я не мошенница и не пьяница, как они. И на этой киностудии я побольше Лешкиного отработала. Он там всего пару месяцев продержался, а я почти полгода пропахала. И до сих пор бы там работала, кабы киностудия эта не надумала закрываться.

Подруги переглянулись, просияв. Похоже, удача вновь улыбнулась им. Вместо противного и корыстного Князькина, с которым было очень неприятно и непросто иметь дело, им попалась тихая и приветливая женщина. И если она в курсе того, что творилось на киностудии, то, конечно, подруги заплатят ей пять тысяч. И десять заплатят, пусть купит своей девочке красивую куклу и летние босоножки. А то лето на дворе, а ребенок бегает в разношенных кроссовках, которые совершенно ей не подходят.