Оскар вышел из здания последним. Весь день он как мог изображал растерянность, отсылал следователей к разным местам, где хранились файлы, попутно спрашивал, что происходит, и старался выглядеть беспомощным, пытаясь не выдать ничего лишнего. Его утомило разыгрывать спектакль. В лифте, приехавшем с 18-го этажа, стояла Симоне с коробкой.

– Безумный день, – сказал Оскар, зайдя в лифт.

Она кивнула.

– Что в коробке?

– Кое-какие личные вещи со стола Клэр Алкайтис. Она попросила меня их забрать.

Он увидел хрустальную статуэтку, рамку с фотографией Клэр и ее семьи и несколько книг. Детям на снимке было на вид не больше шести-семи лет. Оскар отвел глаза. В призрачной версии жизни, в параллельной реальности, в которой он позвонил в ФБР одиннадцать-двенадцать лет назад, дети были избавлены от всего происходящего; в той жизни Клэр Алкайтис была подростком, когда ее отца арестовали, но все-таки это не то же самое, что оказаться замешанной в уголовное дело, будучи вице-президентом одной из компаний отца, и попасть в заголовки газет; в той призрачной жизни у Клэр Алкайтис и ее детей все было хорошо.

– Не хочешь выпить чего-нибудь? – спросил он Симоне.

– Нет, – ответила она.

– Точно?

– Скажу так, ты последний человек, с которым я бы хотела выпить.

– Ясно, я понял. Ты могла бы просто сказать нет.

– Я так и сказала.

Двери лифта открылись в лобби, и она ушла. Толпа инвесторов сократилась до шести-семи человек на тротуаре, никто не плакал, но все по-прежнему были в шоке и не сводили глаз с Gradia Building и всех, кто выходил из здания. Симоне прошагала мимо, не глядя на них, и исчезла в черном джипе, припаркованном у тротуара.

Клэр Алкайтис была на заднем сиденье.

– Спасибо, – сказала она, – я вам очень признательна. – Она говорила почти шепотом. Она взяла у Симоне коробку, изучила фотографию – артефакт только что погибшей цивилизации – и окинула отсутствующим взглядом книги. Затем она немного опустила стекло и выбросила хрустальную фигурку. Она с мелодичным звоном упала на дорогу. – Подарок отца, – объяснила Клэр. Водитель старался не встречаться с ней глазами в зеркале заднего вида. – Симоне, где вы живете?

– Ист-Уильямсберг.

– Хорошо. Аарон, довезешь нас до Ист-Уильямсберга?

– Конечно, назовете точный адрес?

Симоне назвала ему адрес.

– А вам не нужно домой? – спросила она Клэр, когда та снова закрыла глаза.

– Дом сейчас последнее место, где бы мне хотелось оказаться.

Спустя секунду молчания машина двинулась на юг к Уильямсбургскому мосту. На улице пошел снег. Симоне жила в Нью-Йорке полгода и теперь начинала понимать, почему люди здесь так сильно устают. Она видела в метро изнуренных пассажиров, которые допоздна задержались на работе, были выжаты как лимон и сидели в поезде с закрытыми глазами. Симоне они всегда казались жителями отдельного города, но пропасть между их городом и ее собственной жизнью начинала сокращаться.

– Сколько людей знали? – спросила наконец Симоне. Они проезжали через Ист-Виллидж.

– Думаю, весь отдел управления активами. Все, кто работал на семнадцатом этаже. – Клэр не открывала глаза. Симоне подумала, что она приняла успокоительное.

– Все? Оскар, Энрико, Харви?..

– Получается, только этим весь этаж и занимался – проводил мошеннические сделки.

– Кто-нибудь еще знал? На восемнадцатом?

– Не знаю. Не думаю. Эти компании всегда работали абсолютно независимо друг от друга. Пока еще многое неясно.

Машина с грохотом пересекала Уильямсбургский мост, и Симоне завороженно смотрела на неистово кружившийся за окном снег.

– Как же вам повезло, – произнесла Клэр.

– Что-то я не чувствую, что мне повезло.

– Знаете, какая вы?

– Безработная?

– Это временное состояние. Знаете, что останется с вами навсегда? Вы будете человеком с отличной историей для вечеринки с коктейлями. Через десять, двадцать лет вы будете стоять на вечеринке с бокалом мартини, вокруг соберутся люди, и вы им расскажете: «Вы знаете, что я работала на Джонатана Алкайтиса?» – Голос Клэр надломился, когда она упомянула имя отца. – Вы выйдете из этой ситуации незапятнанной.

Симоне не знала, что ответить.

– 1/70 Грэхем-Авеню, – сказал водитель.

– Хорошо, – сказала Симоне, – я выхожу. С вами все хорошо?

– Нет, – сонно ответила Клэр.

Симоне посмотрела на водителя, и он пожал плечами.

– Что ж, ладно, спасибо, что подвезли.

Она оставила Клэр в джипе и прошла через железные ворота, потом миновала парадную и попала в тускло освещенный, вечно грязный холл. Над лестницей раздражающе мигала лампочка. Ее соседка Ясмин была на кухне, ела лапшу рамэн и что-то читала на ноутбуке.

– Как все прошло? – спросила Ясмин.

– Я максимально неловко проехалась на машине вместе с Клэр Алкайтис.

– Это его жена?

– Дочь.

– И какая она?

– Как будто приняла тройную дозу снотворного, – ответила Симоне. – И еще слегка враждебная. Мол, «ты вынесешь из этого историю для коктейльных вечеринок. Через двадцать лет будешь рассказывать про нее за бокалом мартини».

– Но вообще-то она права, – возразила Ясмин. – Если посмотреть объективно. Через двадцать лет ты правда будешь рассказывать эту историю на вечеринках с коктейлями.

Оскар вышел из Gradia Building, когда началась снежная буря, и на него посыпались первые легкие хлопья снега. Он не замечал детективов, пока они не приблизились к нему почти вплотную, в квартале от офиса. Их было двое – мужчина и женщина со сверкающими бейджами вышли из машины без номеров, которая плавно остановилась у пожарного гидранта.

– Оскар Новак?

В параллельной версии событий он бы убежал, а в призрачной жизни, жизни честного человека без схемы Понци, его бы и вовсе там не было. Но в реальности Оскар остановился и, стоя на тротуаре под первым зимним снегом, за секунду до того, как на него впервые надели наручники, неожиданно для себя почувствовал облегчение.

– ФБР, – представилась женщина. – Я детектив Дэвис, а это детектив Ихара. Позже он понял, что они проявили к нему сочувствие; они наверняка следили за ним с того момента, как он вышел из Gradia Building, но решили подождать, пока он скроется из поля зрения инвесторов и репортеров.

– Вы арестованы, – мягко сказал детектив Ихара. Пара прохожих украдкой бросили на него взгляд или открыто на него уставились, но все старались держаться от него подальше. Детективы проговаривали стандартные фразы: «У вас есть право хранить молчание, все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде, у вас есть право на адвоката», и Оскар стоял молча, безропотно протянув руки для наручников, пока на его лицо падал снег, а в других районах города и пригородах арестовывали всех остальных.