часов. Ты должен на костылях дойти до сестры Херст и попросить у нее инвалидное кресло. Насколько я помню, у нас в приюте была парочка таких.

– Хорошо, я добуду кресло. А что потом?

– Потом мы покинем этот чертов приют через главный вход.

– Разве нам не постараются помешать?

– Я в этом не сомневаюсь.

* * *

Ровно в десять часов я уже стоял у кабинета Гарри Лоутона. На его двери красовалась большая табличка с золотым отливом, на которой было всего одно слово – «Психолог». Меня немного трясло от страха, и я начал мысленно считать до десяти. Раз Миссисипи, два Миссисипи, три Миссисипи. Не выдержав нахлынувшего напряжения, я нервно постучал кулаком по двери и стал ждать ответа, но его так и не последовало. Это показалось мне странным, и я решил проверить, вдруг Гарри забыл запереть кабинет перед уходом. Каким же было мое удивление, когда я дернул ручку, и дверь с едва различимым скрипом поддалась.

– Мистер Лоутон? – спросил я, заходя в его кабинет без разрешения. – Гарри?

Я оказался в большой и просторной комнате, в которой тускло горела одна единственная настольная лампа. Большую часть помещения занимал распашной книжный шкаф, который был покрыт пылью и уже прогибался под весом множества никому не нужной литературы. Рядом с ним стоял красивый письменный стол, на котором были небрежно разбросаны папки, ручки и какие-то мятые бумажки. Гарри Лоутона определенно здесь не было, что показалось мне очень странным. Наверное, он попал в немилость к сестре Дэниелс, и она отчитывает его по полной программе у себя в кабинете. По крайней мере, мне бы хотелось в это верить. В любом случае для меня это была хорошая возможность узнать своего врага получше, и я рванул к его письменному столу.

В первом ящике лежали письменные принадлежности, блокноты, ножницы и тюбик клея. Такой набор продавался в любом канцелярском магазине и не представлял для меня ни малейшего интереса. Во втором ящике я нашел лишь старую потрепанную книгу на непонятном языке. Самое интересное обнаружилось в последнем ящике: это была огромная папка, перевязанная толстыми красными нитками. Мои попытки разорвать нитки ни к чему не привели, и я взял со стола нож для бумаги.

– Наконец-то! – воскликнул я, когда разрезал нитки и открыл папку.

С первой страницы на меня смотрела сестра Дэниелс, которая была явно недовольна тем, что ее фотографируют. В ее руках находилась табличка с длинным номером. Судя по надписи, снимок был сделан в полицейском участке Денвера около пяти лет назад. Настоящим именем сестры Дэниелс оказалось Шеннон Уорнос. В ее биографии говорилось о том, что она подозревалась в похищении и убийстве множества детей от трех до двенадцати лет, но у прокуроров каждый раз не хватало доказательств, и суд присяжных вынужден был оправдать ее. Пять лет назад следствие вновь заинтересовалось Шеннон, но она пустилась в бега. До сих пор власти пытаются разыскать ее, но безрезультатно.

Далее шел лист с плохо пропечатанной фотографией, на которой я сразу узнал сестру Барфилд. Как оказалось, звали ее Вивиан Барфилд. Она была осуждена два раза. Первый эпизод – убийство собственного мужа топором, за которое она отсидела восемь лет и вышла на свободу за примерное поведение. Второй эпизод был не менее пугающим. Вивиан Барфилд похитила и держала в своем подвале несовершеннолетнего подростка, которого заставляла вступать с ней в интимные отношения. Соседи совершенно случайно услышали крики этого мальчишки, когда Вивиан не было дома, и сразу же позвонили в полицию. Когда представители правопорядка нагрянули к ней домой, она как будто растворилась. Поэтому Вивиан Барфилд объявили в розыск и назначили награду в пятьдесят тысяч долларов за любую информацию о ее местоположении.

– Боже мой, – прошептал я.

Из коридора донеслись шаги, которые с огромной скоростью приближались к кабинету, и мне пришлось спрятаться под стол вместе с папкой. Видимо, это был Гарри Лоутон. Он схватился за дверную ручку и уже почти вошел в кабинет, когда его окликнули. В этот момент я принялся молиться так сильно, как никогда еще не молился. Стоит ему войти в кабинет, он сразу же обнаружит меня сидящим под столом с секретной папкой в руках, рассвирепеет и попытается от меня избавиться.

– Мистер Лоутон, можно вас на пару слов? – я узнал голос сестры Херст.

– Меня? А это надолго? Просто у меня пациент…

– Буквально пять минут вашего времени.

– Хорошо! Что у вас там?

Наверное, мои молитвы были услышаны, и дверь в кабинет громко захлопнулась. Гарри Лоутон ушел и, сам того не желая, подарил мне еще немного драгоценного времени. Я вытер пот рукавом рубашки и, глядя наверх, произнес:

– Спасибо, Господи!

Плюхнувшись в удобное кожаное кресло Гарри Лоутона, я принялся изучать информацию о сестре Херст, которую по-настоящему звали Джоанной Дайер. Она была трижды осуждена по статье о совращении несовершеннолетних и провела в тюрьме около семи лет, где постоянно страдала от биполярного расстройства. Когда Джоанну перевозили из одной тюрьмы в другую, ей удалось сбежать. Одного полицейского она задушила цепью от наручников, а водителя перевозившего ее автобуса убила выстрелом в упор. С тех пор Джоанна Дайер находилась в федеральном розыске. В разделе с примечаниями я наткнулся на интересный факт, о котором уже давно позабыл. Джоанна была двоюродной сестрой Шеннон Уорнос. Получается, она не лгала мне о своем родстве с управляющей приютом.

– Вот черт! – прошептал я.

Послышался шум в коридоре, и я дернулся, совершенно случайно выронив секретную папку, которая с грохотом полетела на пол. Все листы разлетелись в разные стороны, и я принялся быстро их собирать. Каким же было мое удивление, когда у меня в руках оказался лист с досье на… Эдди Брока. На его фотографии красовалась печать со словом «мертв». Так же, как и в досье на сестер, у Эдди было свое описание, в котором говорилось, что его отец застрелил жену в ванной, а сам повесился в гараже. Эдди тут же был передан полиции, где его решили отправить в приют для мальчиков. Но меня больше поразила не трагическая история семьи Броков, а крупные цифры в самом низу листка – это была стоимость. Мальчишка оценивался в две тысячи долларов. Наверное, именно во столько приюту обходились шалости Эдди и его приспешников, но, как выяснилось дальше, я очень сильно ошибался в своих невинных предположениях.

Дальше мне в руки попало крупное досье на Чарли Брэкстона, в котором была описана трагедия его семьи в мельчайших подробностях. Мне даже попались фотографии с