— А вы разве не хотите жить, сестра?

— Нет! умереть лучше. Я буду покоиться на небесах, на лоне у Бога. Там так хорошо, так сладко, так светло и безмятежно! Извините меня. Мне нужно идти. Вы слышите? — стучат — принесли раненых? Спокойной ночи! Спите спокойно! Bonne nuit, monsieur! Dormez bien, monsieur! Bonne nuit!

Сестра Габриэла с прозрачными глазами кивнула головой и так же неслышно вышла.

В госпитальные ворота стучались. Это принесли новых раненых. Вероятно, с вокзала.

Мне вспомнились слова сестры Габриэлы:

«Il faut être toujours préparé à la mort… Нужно быть всегда готовым к смерти. Какое спокойствие у такой молодой женщины! И какая вера! He от мира сего. Ho я от мира сего! Я вовсе не хочу умирать! Я хочу жизни, Боже! Я хочу жить и наслаждаться Твоею жизнью и Твоим миром! Я еще так молод и так полон потребности жизни! Счастливой кипучей жизни! Боже мой! Да к чему же я создан Тобой, как не для жизни и счастья? К чему же отнимать у меня жизнь на ее расцвете, не дав мне даже насладиться всеми ее радостями? Я столько готовился к жизни, учился, работал, чтобы пройти жизненный путь как можно осмысленнее и счастливее… Ведь это нелогично! А в жизни все должно быть разумно и последовательно. Какой смысл в моей жизни, если она оборвана преждевременно и таким диким образом в этой западне? На чужбине, вдали от всех близких… И какой смысл в смерти, если она врывается в самый разгар жизни?.. Я так верил в китайцев и в их традиционную вековую дружбу с Россией… Приехал, наконец, в Китай, за шестнадцать тысяч верст и встретился с этими умными китайцами, которых так уважал за их Конфуция… Но, Боже мой, что же они теперь делают? Где же эта дружба, их мудрость и испытанное миролюбие? Это какая-то насмешка над историей… над здравым смыслом…»

В узкий просвет окна я увидел близкое зарево, огонь и клубы дыма. Где-то рядом загорелся дом, зажженный китайским снарядом.

«Что же это? Скоро и наш госпиталь загорится? Тот дом, наверно, никто не тушит… Я здесь лежу, а ведь там в окопах наши офицеры и стрелки все бьются, бьются, из последних сил бьются и один за другим падают… Потом начнется несчастное отступление… Меня с другими ранеными взвалят на солдатскую двуколку… Потащат, в темноте, по оврагам… Нападут китайцы… Выстрелы… крики… стоны… Что же это? Варфоломеевская ночь начинается? Боже, да будет воля Твоя! Будь что будет! Постараюсь заснуть… Это самое лучшее… Надеюсь — я засну не в последний раз…»

Я закрыл глаза, завернулся в одеяло, как Цезарь в тогу, и, обессиленный и измученный, скоро заснул под трескотню китайских ружей.

9 июня

В 3 1/2 часа утра китайцы всеми силами обрушились на овраг, в котором засели наши роты, охранявшие вокзал. Но наши выбивавшиеся из сил стрелки и офицеры решили не пропустить китайцев. Собрались с духом…

— Вон по гребню насыпи!.. Видишь?.. По постоянному прицелу!.. 400 шагов!.. Курок!.. Пальба ротою!.. Пли!.. — кричали в утреннем полусумраке ротные командиры, промокшие от свежей росы, пота, обрызганные кровью, осыпанные песком, грязью, задымленные, волнуясь и не сводя глаз с длинной цепи китайских войск, которые все в большем числе высыпали из-за насыпи железной дороги.

Дом, зажженный китайской гранатой

Грянул залп! другой! третий!.. удачно!.. Роты, собравшиеся вокруг вокзала, дружно поддерживали друг друга. Китайцы не устояли и начали отступать.

Перестрелка стала ослабевать и к полудню совершенно стихла. Бой, по-видимому, кончился. Из наших окопов унесли 12 убитых стрелков и 28 раненых.

Но китайцы не успокоились и спустили по реке два брандера — две горящие барки, наполненные хворостом, чтобы сжечь наш мост. В то же время они открыли по мосту огонь шрапнелью.

Подполковник Илинский, подпоручик Виноградов с саперами и матросами бросились выручать мост. Развели мост. Перехватили горящие барки и пропустили плавучий огонь, а также китайские трупы, которые кучами сбились у моста и так заражали воздух, что по мосту было трудно проходить. Мост был спасен.

Китайцы все не отчаивались. Перед вокзалом неожиданно выросла новая китайская батарея, которая сейчас же открыла огонь. 5-я рота Черского и 7-я Полторацкого бросились недолго думая на батарею, выбили китайских артиллеристов и взяли одно орудие. Неугомонный и неустрашимый Полторацкий со своей ротой снова забрался в китайский город, снова был остановлен, возвращен обратно и снова получил отеческое увещание от командира полка не увлекаться.

Китайский огонь мало-помалу совершенно затих. Ни по городу, ни по вокзалу китайцы больше не стреляли.

После целой недели тревог и отчаяния тяньцзиньцы в первый раз передохнули. Мы не знали, чем объяснить неожиданное молчание китайских батарей.

Китайцы-перебежчики рассказывали в госпитале, что, по слухам, в китайском лагере произошли раздоры между войсками и боксерами.

10 июня

Китайцы с утра молчат, но что-то строят и укрепляют против нашего правого фланга на вокзале. Безмолвие на китайских батареях странно и подозрительно. Что они замышляют?

Полковник Анисимов хотел сделать вылазку, чтобы помешать китайцам возводить их новые укрепления, но к нему неожиданно прискакал весь в пыли, на взмыленной лошади казак Дмитриев, один из тех трех казаков, которые 6 июня были отправлены из Тяньцзиня в Тонку с донесениями.

Казак чудом проскочил через кольцо китайских застав и батарей, окружавших Тяньцзинь, и привез записку от генерала Стесселя, который сообщал Анисимову, что он со своим отрядом наступает на Тяньцзинь и приказывает Анисимову содействовать его наступлению и выбить китайцев с восточного фронта, так как отряд Стесселя подходит с юго-восточной стороны.

Слава Богу! Мы освобождены!

Анисимов приказал Ширинскому взять 4 роты и 2 десантных орудия и пробиться через городской вал, окружающий Тяньцзинь и занятый китайцами. Анисимов хотел представить своему бригадному начальнику генералу Стесселю 12-й полк в блестящем виде, как будто короткой, но тяжелой осады и не бывало, — и приказал всем людям надеть чистые запасные рубахи.

Китайское орудие

Забыв труды осады, стрелки действовали как на параде. Взобрались на городской вал, полезли прямо на большую 6-дюймовую пушку, стоявшую у городских ворот и причинившую нам столько бедствий, переколотили прислугу, забрали пушку и так напугали китайцев, что те в смятении бежали со всего городского вала. 12 наших стрелков были ранены.

Роты 12-го полка перебрались через вал, и в 3 часа дня вдали показался 9-й полк, который шел навстречу, под выстрелами китайских импаней.