– Она как будто Кор в юбке, – однажды сказала Дио за столом. – И где вы ее только взяли? Может, родите мне нормальную сестру?

Альцедо звонко рассмеялся, я с трудом проглотил кусок, Корал закатила глаза: «Я тоже люблю тебя, мелочь».

Родители поспешили сменить тему: Диомедея была слишком мала, чтобы узнать, что ей не спастись от страшного десультора, который однажды придет за ней. Потому что десультор – это она сама.

* * *

– Ох, черт…

– Что там? – поднял голову отец.

Он, как обычно, сидел за своим огромным письменным столом из эбенового дерева и расправлялся с горой деловой корреспонденции. Некоторые конверты вскрывал сразу, быстро читал письма и так же быстро писал ответы. Другие письма – менее важные – швырял в дальний угол стола. Третьи просто сминал, не вскрывая, и отправлял в мусорное ведро. Если он работал дома, то обычно помогала ему мама, но сегодня она отправилась с Кором в клинику: его новое тело все еще требовало наблюдения.

Диомедея играла на лужайке перед домом со своим новым домашним любимцем: огромной полярной совой. Дио подбрасывала птицу в сумеречное небо, а та, сделав в воздухе несколько бесшумных хлопков крыльями, резко пикировала вниз и вытягивала когтистые лапы. Птица была явно слишком большой для Диомедеи: та еле удерживала ее на своей детской руке, а когда сова расправляла в стороны крылья, то я переставал видеть сестру вообще.

Я прикрыл от страха глаза, когда сова в очередной раз спикировала вниз, прямо Диомедее на голову. Однажды, когда Инсанья промахнулась и приземлилась вместо кожаной перчатки на мое плечо, врачам пришлось наложить мне десяток швов. А Диомедея с этой чертовой совой могла легко остаться без глаза. Или без уха.

– Я пойду заберу у нее эту сову, откуда она вообще взялась?

– Подарок от тетушки Никтеи, – ответил отец, вскрывая ножом очередной конверт. – А что с ней не так? По-моему, милый пуховичок…

«Пуховичок»?! Я чуть не поперхнулся.

– Ты видел ее когти?

Отец громко зевнул.

– Мы подарили тебе Инсанью, когда тебе стукнуло восемь, как Диомедее. Ты вроде пока жив-здоров?

– Кор когда-нибудь вернется в свое родное тело? – сменил тему я.

– Да. Его душа поживет в этом теле еще три года, плюс-минус, потом он вернется в родное тело. Но, боюсь, ненадолго.

– И что потом?

– Потом новый «прыжок». С возрастом выбрасывает реже, чем в молодости. Возможно, после шестидесяти прыжки прекратятся вообще. Мужчин выбрасывает чаще и на более долгий срок.

– Значит… Фактически я проведу свою жизнь в других телах.

– Да.

Мама и Кор задерживались. Надеюсь, когда Диомедея прибежит в гостиную с порванным ухом, те уже будут дома.

– А что случится, если приемное тело погибнет? Если тело этой индианки вдруг… умрет, то что случится с Кором?

– Очнется в своем теле, но в течение года выбросит опять.

Я прикрыл глаза, не в состоянии больше наблюдать за Диомедеей и испытывая страшное волнение от этого разговора с отцом.

– Вы вообще собирались рассказать мне обо всей этой… чертовщине, прежде чем я открою глаза где-нибудь в Африке в теле пигмея?

– Безусловно, – ответил отец, внезапно прекратив растерзывать конверты и отложив ножик. – Раньше пятнадцати не выбрасывает. Обычно. Ближе к сроку ты будешь в курсе всех деталей. Поедешь в школу для десульторов при Уайдбеке. Там будут такие же подростки, как и ты.

Я словно окаменел.

– Крис, – отец встал из-за стола и сел рядом со мной. – Когда это случится, ты будешь во всеоружии. Ты будешь знать все, что нужно.

– Почему вы уверены, что этот ген… или проклятие, – без разницы – есть у меня тоже? А вдруг меня… пронесло?

– Очень просто, сынок, – отец вытянул палец в направлении Диомедеи, резвящейся на лужайке с этой большой охапкой белых перьев. – Птицы.

Я перевел взгляд с кончика пальца на Диомедею и обратно.

– При чем тут птицы?

– Они чуют тех, кто тоже умеет летать. Например, тебя, или меня, или Диомедею. Мы притягиваем их, как огонь притягивает мотыльков. Хорошо, что у нас тут так много хищных птиц, а то воробьи и дрозды ходили бы у нас по головам. Но попомни мое слово, когда начнешь водить машину, лобовое стекло придется менять каждый месяц. Теперь ты понимаешь, почему мы с мамой так не любим походы и пикники на природе? Голуби тут же сжирают всю провизию, а потом укладываются с тобой спать прямо в палатке!

И отец громко расхохотался.

– Я не замечал, чтобы настолько…

– Еще рано. Ближе к пятнадцати – как только ты «созреешь» для первого прыжка – птиц начнет тянуть к тебе как магнитом. Кстати, именно так ты и узнаешь, что время пришло…

Сестра смеется – так звонко и счастливо, как умеют смеяться только дети.

Смейся, Дио. Смейся, пока твой десультор спит.

Я думал, что школа для десульторов притаится где-нибудь в старинном замке, построенном в те времена, когда драконы еще не вымерли, мы будем носить мантии и учиться насылать сонные чары.

Ничего подобного. Обыкновенный четырехэтажный коттедж у подножия самых обыкновенных Альп. С библиотекой, кухнями на каждом этаже, бассейном и спортзалом. И ни одного таинственного подземелья – скукотища. Девочки – северное крыло, мальчики – южное. Всего двенадцать подростков, которым едва стукнуло четырнадцать.

В первый день «учебы» в коттедж явился странный мужик лет тридцати пяти. Коротко стриженные волосы, серебристая щетина на лице, темно-загорелая кожа. Слово «учитель» подходило к нему из рук вон плохо: он не выглядел так, словно зарабатывал на жизнь преподаванием. Он как будто только что сошел с боевой арены: мышцы, бугрящиеся под одеждой, лицо, не знающее сочувствия и компромисса, походка гладиатора. Я видел его где-то раньше, но моя память отказывалась выдавать подробности.

«Неофрон», – сухо представился он, распаковал картонный ящик и выдал каждому из нас по книге – все как одна в кожаном переплете и по пятьсот страниц, не меньше.

– Книга должна быть прочитана к концу следующей недели. Без вариантов. В следующую пятницу я вернусь и отвечу на все ваши вопросы. На этом все, – бегло сказал он на латыни.

– Это что, Библия? – усмехнулся Бутео, один из новоприбывших подростков.

– Хуже. Эту ты будешь знать наизусть, – парировал Неофрон и покинул коттедж.

Мы высыпали на крыльцо и глазели вслед его черному «ягуару», взметнувшему пыль на подъездной дорожке. И этот «ягуар» я тоже когда-то видел!

О книгах все тут же забыли. Нам было всего по четырнадцать, в нашем распоряжении был целый коттедж, и ни одного надзирателя в радиусе километра. Разве что охранники и прислуга – но те были заняты своим делом. Холодильники четырех кухонь были забиты отличной едой, вода в бассейнах была прозрачной, как стекло, а видео-коллекцию можно было принять за эталон: американские вестерны, японское кино про самураев, английские детективы… Три дня мы набивали животы лазаньей, смотрели кино и бросали дротики в стену гостиной. Девчонки – пять штук – держались особняком, и, судя по их визгам из бассейна и взрывам смеха из северного крыла, книги в черном переплете они тоже не открывали.