Я напрягся и задумался. Татьяна будто предвидела эту ситуацию, когда при первой же встрече попросила ничего не рассказывать про студию, если будут спрашивать.

– Ладно, не хочешь не говори, – махнул рукой Анатолий. – Но тогда скажи – ты чего так напрягся? Татьяна тебе что-то про меня говорила?

– Нет, – решительно ответил я.

– А подумать?

– Точно нет.

– А про театр «Встреча» что говорила?

– Ничего.

– Так-таки и ничего? – хитро прищурив глаза, спросил Анатолий. – Не может быть, чтобы не говорила.

– Говорила, что такой есть, – искренне радуясь, что не приходится лгать, сказал я.

– И всё?

– Да.

Мне не нравился этот допрос, и я почувствовал, что начинаю сердиться.

– Ну не злись, не злись, – продемонстрировав проницательность, дружелюбно сказал Анатолий. – А почему к нам не пришёл? У нас набор был в студию в сентябре.

Я пожал плечами.

– А знаешь, никогда не поздно. Хочешь к нам?

– Нет, – не задумываясь и даже с удовольствием ответил я.

– Почему?

– Я уже занимаюсь в студии.

– Похвально… А у нас тоже есть пантомима. Зачем тебе ездить в такую даль, когда в твоём университете есть студия и театр?

– Я там рядом живу.

– А-а-а! Понятно. – Он задумался на мгновение. – А ты наши спектакли смотрел? Мне кажется, я тебя видел недавно. Ты же приходил? На какой спектакль?

– На «Старый дом».

– Точно! Вон там сидел. – И он указал рукой в том направлении, где было моё место. – Ну и как? Понравилось?

– Нет, не понравилось, – чувствуя себя революционным матросом, ответил я.

– Опа!.. А зачем тогда хлопал? Если не понравилось?

– Я же спектакль посмотрел, – ответил я прямо, глядя Анатолию в глаза. – Меня пустили без билета. Я был благодарен.

– Благородно, – усмехнулся он. – А что не понравилось, что конкретно?

А вот про конкретно говорить было уже трудно. Особенно когда не понравилось всё вместе.

– Очень громко играли, – сказал я. – Так не надо в таком маленьком помещении. Тут же близко всё. Это неестественно.

– Соображаешь, – продолжая улыбаться, сказал Анатолий и покивал головой. – Кстати, я слышу ты картавишь. Так что пантомима тебе в самый раз. Да? – Он подмигнул мне. – И не громко… Спасибо, что пришёл, пойдём провожу.

Анатолий встал, я тоже. Он приобнял меня за плечи, проводил до двери, открыл её, и в дверях мы буквально столкнулись с человеком, намеревавшимся в неё войти.

Это был невысокий, коренастый мужчина, с широкими плечами и большой головой.

– Привет, – сказал он Анатолию и пожал его руку. – Здорово, – бегло посмотрев на меня и сразу отвернувшись, поздоровался он.

Весь он был необычайно подвижен. Про таких говорят: как на шарнирах. Будучи коренастым, он был лёгким и упругим. В нём сразу, с первого взгляда, чувствовалась энергия и большая физическая сила.

Его возраст я не мог бы предположить даже приблизительно. На голове его было совсем мало волос, но не как у лысеющего человека, а скорее как у младенца, такие его волосы были жиденькие, тоненькие, редкие, взъерошенные и бесцветные. Лицо его тоже было бесцветным и если бы не огромный высокий гладкий лоб и не живые тёмные, очень быстрые глаза, то невыразительным. Маленький нос, тонкие, постоянно шевелящиеся губы.

– Здравствуй, – поздоровался Анатолий. – Вот, Андрей, познакомься, это тот самый парень, что показывал пантомиму и наделал столько шуму… Скромник этакий… Видишь, нашли его.

– Андрей, – сказал, как выстрелил, Андрей и сунул мне руку.

Я представился и пожал его большую ладонь. Он же пожал мою так, как, наверное, львы, играя, слегка выпускают когти, чтобы не поранить никого. В его пожатии было столько силы, что он легко мог бы переломать мне пальцы, но пожатие остановилось ровно в тот момент, когда я всю силу почувствовал.

– Представляешь, – продолжал Анатолий, – он занимается пантомимой у Татьяны. Татьяна студию набрала в пищевом.

– Ух ты… какой молодец… Татьяна, – очень быстро, почти невнятно и шепеляво сказал Андрей. Он говорил короткими фразами, как ловкий боксёр наносит короткую серию ударов и отступает. – И чему она вас учит? Вот так учит?..

На этих словах он совершенно неожиданно отскочил от меня, молниеносно раскинул руки с растопыренными пальцами, скорчил невообразимую рожу и так же молниеносно вернулся ко мне как ни в чём не бывало.

– Не учит! – сказал он, хитро щуря глаза, – А я научу… Приходи ко мне… У вас там девчонки в студии талантливые, красивые есть?..

– Не говорит ничего, – смеясь сказал Анатолий. – Молчит как партизан.

– Как партизан? – быстро повторил Андрей, странно вытянул шею и выпучил глаза. – Это я люблю.

И вдруг он в один миг убрал ужимки, лицо его приобрело нормальное выражение, и он хорошо мне улыбнулся.

– У тебя классная техника. Поверь, я в этом разбираюсь. Приходи вечером завтра ко мне…

– Завтра не могу, у меня студия, – честно сказал я.

– Молодец, – ещё добрее улыбнулся он, – тогда послезавтра приходи. Мы тут тоже кое-чем занимаемся… Типа… Панто…мимой. Может, вместе что-нибудь замутим… В актовый зал приходи… К семи… Послезавтра… И в чём заниматься, возьми… Татьяне передавай привет. Пока!

Он быстро сунул мне руку на прощание.

– Анатолий Петрович, ну что мы будем делать с этим… – сказал Андрей, увлекая Анатолия в помещение театра.

Дверь за ними закрылась.

Этот необычный и незабываемый человек был Андрей Панин, который пройдёт очень витиеватый и трудный путь, чтобы стать знаменитым актёром сначала театра, а потом кино. Актёром, каких не было и после него, после его таинственной гибели, не будет.

Как удивительно устроен тесный мир! Та девочка, с которой мы ездили в Томск в мои последние настоящие школьные каникулы, та самая Лена Баранова, которая впоследствии станет знаменитой актрисой Алёной Бабенко, спустя долгие и запутанные годы будет сниматься в кино вместе с Андреем Паниным… Кто такое мог себе представить тогда?

На следующий день в среду, придя в нашу студию, улучив момент до начала тренинга, я передал Татьяне привет от Андрея. Уж так был воспитан. Не было бы привета, я бы и не стал ничего говорить.

– От какого Андрея? – резко насторожилась Татьяна.

Я более-менее внятно и быстро пересказал то, что со мной накануне произошло. Вкратце рассказал про разговор с Анатолием, про Андрея поведал подробнее. Татьяна слушала очень внимательно, не перебивала, и с трудом сдерживая волнение.