Он, Агатальфеус Отмеченный, тоже был плохо осведомлен — иначе он ни за что не пришел бы сюда. Да, Каталия Луннорукая бросила стабильеров на произвол судьбы, усугубляя астабильность в государстве. Более того, она предала Орден, используя его в своих интересах, — и нынешней ночью, и — по словам Усердного — восемнадцать лет назад, и, наверное, тысячу раз за все эти годы. Каталия Луннорукая недостойна сидеть на престоле Великой Сталлы. Недостойна и занять пожизненное место королевы-матери, вечной советчицы юного, неопытного, чистого душой короля.

Но Эжан!..

Чем он провинился перед вами? Тем, что его лицо — не зеркальное отражение лица покойного короля? Да, это так: он, потомственный королевский маг, знал Эммануэла Честного лучше других, он заметил отсутствие фамильного сходства еще тогда, когда у всех вокруг маленький принц вызывал только умиление. Агатальфеус рылся в старых книгах, ища объяснение этой странности; книги утверждали, что такие случаи встречались в старину. Да, все могло быть — было? — куда более пошло и прозаично, он никогда не закрывал на это глаза…

Но дело же не в том, правда ли это. Дело в том, насколько это важно — для людей, для страны, для справедливости. Ведь цель нашего заговора — восстановление справедливости, не так ли?! Зачем же вы, ее поборники, вы, патриоты своей страны, стабильеры, наконец! — опускаете великое дело до уровня раскопок чужих альковных тайн?.. —

Эжан — кто бы ни был его настоящим отцом — способен стать хорошим королем Великой Сталлы, Учитель, воспитавший принца с семилетнего возраста, может ручаться в этом.

«Я отвечаю за тебя…»

Я тебя не предам.

— Я ценю ваше доверие, братья. Однако я здесь впервые, и для меня остался неясным момент, который, возможно, очевиден для всех остальных. Если это так, простите мне мое невежество…

Лицо Ириниса Усердного не изменилось. Впрочем, наивно полагать, что такой прожженный политик не заподозрил, что Агатальфеус Отмеченный зачинает собственную игру. Задача в том, чтобы ни вождь заговора, ни прочие мятежные стабильеры не сумели быстро — вовремя! — определить, какую именно.

Обычные люди уверены, что маги видят человеческие мысли насквозь. Если б это было действительно так, в жизни не осталось бы места подобным играм. Но к счастью — или наоборот? — маги бывают не менее слепы в чужих душах, чем обычные люди…

— Спрашивайте, брат Агатальфеус.

Его интерес действительно закономерен. Надо, чтобы в прямом, как лезвие меча, вопросе не прозвучало ничего похожего на подтекст:

— Кто, согласно нашим планам, займет опустевший престол Великой Сталлы?

На мгновение в зале воцарилась тишина. Хорошо, успел подумать он.

Затем поднялся неровный гул, ропот, маги зашевелились, начали оглядываться, перешептываться, оборачиваться друг к другу. Изумление, недоумение, внезапно пробудившееся любопытство. Хорошо. Гораздо лучше, чем можно было предположить.

— Я вижу, брат Иринис, этот вопрос волнует не только меня одного. •

Усердный встал, и стабильеры разом умолкли.

— Да, вы правы, брат Агатальфеус. Но, согласитесь, было бы нелогично говорить о преемнике престола раньше, чем мы приняли окончательное решение низложить правящую династию. Однако выбор не настолько сложен, как может показаться. Практически каждый дворянский род Великой Сталлы готов предоставить своего претендента. Наш критерий один — полное отсутствие астабильных притязаний. Кто бы ни занял трон, государством отныне будет править Орден.

Собравшиеся вновь зашумели — довольные, победные нотки. По потолку побежали отдельные красные лучи, хотя голосовать никто никого не просил. Агатальфеус усмехнулся. Какими же глупцами становятся люди, стоит им объединиться в толпу, ведомую вождем. Что ж, для его игры и это хорошо.

— Разумное решение. Но просчитали ли вы всплеск астабильности со стороны тех, кому не посчастливится быть избранными Орденом? А если население Великой Сталлы заподозрит узурпатора? Наш выбор должен стать абсолютно безупречным и убедительным для всех: и для аристократии, и для народа.

Небольшая пауза. Пусть все проникнутся.

— Поэтому меня удивляет ваше, мягко говоря, несерьезное отношение к такому важному моменту, брат Ири…

— У вас есть какие-то предложения? — раздраженно перебил вдохновитель заговора.

Агатальфеус даже удивился. Неужели он переоценил дальновидность и прозорливость Усердного? Так быстро потерять контроль над собой… Так запросто позволить втянуть себя в чужую игру… Стареете, брат Иринис. Слабеете столь же стремительно, как и ваш сеньор.

Если это не дипломатическая ловушка.

Не спешить.

— Я бы не счел возможным для себя примкнуть к уважаемому обществу, не будучи уверен, что привнесу в общее дело ощутимый вклад.

— У нас не было сомнений в этом, брат Агатальфеус. Маленькие глазки в красную сеточку, придавленные с обеих сторон припухшими веками. Вождь мятежных стабильеров смотрел на Отмеченного в упор. Все-таки вызов. Открой все карты, и я решу, стоит ли игра того, чтобы ее принять. Если же нет… Пути назад отрезаны; мы ведь понимаем друг друга.

— Прошу вашего внимания, братья. За нашим столом уже звучало… если не ошибаюсь, первым его произнес брат Сербвилл… имя покойной королевы Этелии Хрупкой.

Народный стабильер из восточной провинции вздрогнул, видимо, почувствовав, что становится песчинкой, попавшей между двумя мощными жерновами. Наверное, клянет себя последними словами за длинный язык и буйную фантазию, бедняга. На самом деле ему-то как раз ничего не грозит.

— Продолжайте, брат.

— Как уже было упомянуто, — неторопливо заговорил он, — долгий брак нашего незабвенного короля Эммануэла Честного с королевой Этелией так и не увенчался появлением на свет наследника… Об этом известно всем.

Противно, но ничего не поделаешь. Если хочешь, чтобы игра завладела умами, ее правила должны быть близки и понятны каждому. В общем-то это ваши же правила, братья, вы сами установили их — узнаете?

Разумеется. Жадные глаза и полуоткрытые рты. Агатальфеус Отмеченный молчал. Такие сведения сообщают только тем, кто хорошо попросит.

Иринис Усердный молчал тоже.

Первым не выдержал южанин, брат Брустес, — а ведь казался самым порядочным человеком здесь… Жаль.

— Вам, потомственному стабильеру королевской семьи, известно нечто иное?

После его вопроса зависла такая тишина, что с закрытыми глазами никто — из не-магов — не заподозрил бы присутствия здесь нескольких десятков людей. Брат Брустес начал нервно крутить перстень на пальце — послышался отчетливый звук трения металла о сухую кожу. Кашлянул брат Сербвилл — и тут же замер с ужасом смертника в глазах. Лицо брата Ириниса оставалось неподвижным; обрюзгшие щеки чуть-чуть побагровели.

Пауза достигла высшей точки, и Агатальфеус Отмеченный отчеканил: