— Ха-ха-ха!.. Кто бы мог подумать, что наш администратор Гриша, которому я дал ключи от квартиры, еще способен в свои пятьдесят лет рвать на бабе нижнее белье и разбрасывать его по квартире! Старый насильник!

Впрочем, если бы Марк и правда развлекался здесь с девицами, он уничтожил бы все компрометирующие улики. Что же касается лифчика — размера шестого-седьмого, то он действительно мог принадлежать только какой-то «увесистой тетке из Гришкиного гарема», а не юной куколке во вкусе хозяина квартиры…

— Мама! Не спи, качай!

— Ой, Лялечка, может, хватит? — проснулась Люся. От холодной металлической штанги у нее закоченела рука, да и топтаться на одном месте порядком надоело. — Пошли-ка, зайчик, попрыгаем, побегаем!.. Не хочешь?.. А давай поскачем, как настоящие зайцы, в универмаг? Купим там мороженое в хрустящем стаканчике. У бабы Нюши в Ростокине такого нет, а мы завтра возвращаемся к ней. Кончились бабушкины каникулы.

— Нет, качай!

Спасла рыжая дворовая кошка, на тощих лапах семенившая по двору. Заметив киску, Лялька моментально спрыгнула с качелей. Кошка сразу прибавила шагу, юркнула в подвал, и маленькая, рассердившись, зло топнула резиновым сапожком по луже:

— Хочу тута!

— Что тута? Зачем ты брызгаешься? Что ты хочешь?

— Хочу тута жить!

Нюшино «тута» в ее устах звучало очень смешно. Это с одной стороны, а с другой — было над чем призадуматься. У девочки есть отец и мать, а она большую часть времени проводит с малограмотной бабушкой. Потому что мать погрязла в хозяйстве — мечется как угорелая на два дома, а отец полностью устранился от воспитания ребенка. Конечно, он сильно занят, однако если б захотел, то вполне мог бы выкроить час-другой, чтобы позаниматься с Лялькой — почитать, рассказать сказку, вместе поучить детские стишки. В конце концов, чем двадцать четыре дня маяться от безделья на курорте и сочинять письма сомнительного содержания, лучше бы уделил внимание собственной дочери.

Люсе стало так обидно за маленькую, так жалко ее, что она подхватила Ляльку на руки и расцеловала в холодные щечки.

— Ты мое солнышко!.. Вчера звонил наш папа. Спросил: а Лялечка хорошо себя ведет? Я сказала: очень хорошо! — и он велел купить тебе подарок.

Лялька заулыбалась и на мгновение сделалась похожей на Марка, хотя вообще-то была похожа только на саму себя — черноглазую, угрюмую пессимистку. Не в папу и не в маму…

Из всех уродливых игрушек советского производства перепачканная мороженым Лялька выбрала самую страшную — бурую обезьяну с непропорционально длинными даже для обезьяны черными лапами. Обхватила ее за шею и поволокла за собой, не дожидаясь, пока Люся расплатится в кассе.

— Подожди! Куда ты? — догнала ее у дверей Люся. — Давай я понесу твою зверюгу. Не надо вытирать обезьяной пол.

— Нет, моя!

После духоты, бесконечных Лялькиных капризов, пихающих друг друга в бок покупателей, бьющихся в очередях за чешским хрусталем, гэдээровскими бра и польскими покрывалами, глоток свежего воздуха на просторной площадке перед универмагом «Москва» показался поистине глотком свободы.

Здесь Люся решительно отобрала у Ляльки гориллу, отряхнула грязные черные лапы и, засунув страхолюдину под мышку, развернула непослушную девочку в направлении дома: «Вперед!» — но тут за спиной послышался знакомый голос:

— Люська, Артемьева! Ты ли это? — Обогнав, Нонка перекрыла им дорогу широко раскинутыми руками. — Какие люди в Голливуде! — кинулась она Люсе на шею. — А я принеслась в «Москву» за французской крем-пудрой. Девки из редакции сказали, что здесь есть, я и двинула с утра пораньше! — весело объяснила она, присела на корточки перед малышкой и взяла ее за ручку. — Привет, подруга! И как нас зовут? По телевизору сказали, вроде Олечкой?

Бука надулась и спряталась за Люсину спину.

— Зовут нас действительно Олечкой, но, невероятно упрямые, откликаемся мы только на Лялечку! — засмеялась Люся. Она была ужасно рада видеть Нонку, и именно такой, как сейчас: снова веселой, общительной, отлично одетой — в модном белом плаще на кокетке, высоких светло-коричневых сапогах из «Березки» (Люся их там тоже заприметила), с ярким, летящим по ветру шелковым шарфом. Словом, выглядела Заболоцкая на все сто. Как и положено девушке с Центрального телевидения.

Подмигнув, Нонка, на цыпочках, крадучись, попыталась подобраться к буке.

— Ага, вот ты где прячешься, Лялечка Крылова!

На этот раз Люся не стала поправлять: не Крылова, а Артемьева, — предпочла забросать Нонку вопросами о ее собственной, наверняка гораздо более интересной жизни, о знакомых девчонках с телевидения. Новостей у Заболоцкой оказалось хоть отбавляй: и на работе — она окончила журфак и теперь работает редактором, — и на личном фронте.

— Не поверите, девчонки, я завела себе постоянного мужика! Сугубо положительного, неженатого доктора физико-математических наук. Надоели мне, Ляль, все эти операторы и режиссеры с их вывернутыми мозгами и псевдохудожественными проблемами, ты не представляешь как! — сообщила Нонка насупленной малышке, продолжая всячески заигрывать с ней в надежде добиться расположения. — Послала я их всех на фиг и прошлым летом на коктебельском пляже нашла себе Петю. Петра Семеновича Брускина. Честное пионерское, Ляль, отличный дяденька! С приличной, кстати, зарплатой, тачкой и однокомнатной квартирой на Планерной. Это, правда, охренеть как далеко, однако для истинной любви расстояние не помеха!

— Ты уехала с Арбата? А как же Юрий Борисович? Один? — испугалась за него Люся, вспомнив, каким потерянным и беспомощным был Юрий Борисович на похоронах.

— Да ты что! — возмутилась Нонка. — Нет, конечно! Мы с папой живем, на Арбате. Знаешь, в последнее время у него очень неважнецки обстоят дела с сердцем… — Печально вздохнув, она поправила соскользнувший с плеча ремешок симпатичной фирменной сумочки под цвет сапог и опять весело застрекотала: — Не знаю, Люськ, может, Петюха со своим физико-математическим занудством мне скоро опостылеет, но пока все клево. Расписываться с ним я не спешу, и его это жутко заводит. Все пытается доказать мне в койке, что второго такого трахтенберга не найти!.. Ха-ха-ха!.. Да что это я все о себе да о себе? Давай рассказывай, как у тебя-то дела… Ляльк, ну дай ты нам с матерью спокойно поболтать! — уже с раздражением обернулась она к настырной малышке, все время тянувшей Люсю за руку: домой!

Лялька посмотрела на сделавшую ей замечание нехорошую тетю исподлобья, надула щеки, еще секунда — и крошка с розовым помпоном взвыла бы, как сирена.

— Успокойся, сейчас идем!.. Нонн, а пошли к нам? Я ее накормлю, уложу спать, и мы с тобой спокойно посидим на кухне, поболтаем, кофейку попьем. У меня, кстати, есть бутылка «Псоу», джин с тоником, фирменные сигаретки. Пошли, а? Здесь же рядом.

— Да не знаю, вроде я…

— Пошли, пошли! — подхватила ее под руку Люся. — Мы с Лялечкой одни. Марк прилетит, видимо, послезавтра. Он отдыхает в санатории на Кавказе.