— Под «звучными» вы понимаете, полагаю, тот факт, что их издавал мужской голос?

— Нет, я не могу в этом поклясться. Это мог быть голос моей сестры или даже голос кухарки. Мне бы не хотелось, чтобы вы меня принуждали клясться, что это был мужской голос. — В этот момент Ричард Кауз выглядел смущенным.

— Вы же увиливаете от прямого ответа? — Блоксхэм поднял голову от бумаг.

Ричард нервно улыбнулся, но промолчал, и в разговор вступила миссис Брэдли:

— Не могли бы мы позвать еще на минуточку мисс Кэддик?

— Пока нет, пока нет! — торопливо ответил инспектор. — Позднее, если вам нужно. Сделайте об этом пометку, и мы пригласим ее еще раз. Я чувствую, что мы наткнулись на что-то по-настоящему важное.

Он повернулся к Ричарду.

— Ну, мистер Кауз, — голос Блоксхэма теперь звучал с откровенным недружелюбием, — забудем об этом голосе. Если потребуется, то мы сможем вернуться к этой теме. Теперь, пожалуйста, будьте крайне осторожны, поскольку все, что вы скажете, будет тщательно проверено. Что вы сделали, услышав тот громкий шум около входа в водяной парк?

Ричард вытащил пучок ревеня из-за пояса, выставил его вертикально, отдавая шутливый салют миссис Брэдли, а затем откусил от него большой кусок и принялся с хрустом жевать, придав лицу задумчивое выражение.

— Отвечайте на вопрос сразу же, — велел Блоксхэм. — Не останавливайтесь и…

Ричард прекратил жевать и засунул остатки своего «оружия» обратно за пояс.

— Я не могу говорить, когда мой рот полон, — мягко заметил он. — Я сделал такую вещь — выслушал ремарку Йеомонда.

— Какую же?

— «Мне пойти и впустить этого идиота или ты пойдешь?»

— Йеомонд так сказал?

— Да. Потом я объяснил, что нам не следует беспокоиться. Один из слуг мог взять ключ в кухне быстрее, чем мы.

— Именно так вы и сказали?

— Да. Однако шум стал таким громким, что Йеомонд сказал — нам в любом случае надо выйти на террасу и крикнуть тому человеку или людям, чтобы они вели себя тихо, поскольку наша тетушка, старая миссис Паддикет, ушла спать и шум может ей мешать.

— Кто же вышел на террасу?

— Мы оба.

— Что?

— Мы оба, инспектор.

— Сержант! — рявкнул Блоксхэм. — Следующего, пожалуйста!

Ричард грациозно удалился, первые три шага он сделал спиной вперед, точно придворный, уходящий от трона короля.

— Мистеру Каузу не дозволено покидать библиотеку, я с ним еще не закончил! — сердито добавил инспектор.

— Следующий в списке — мистер Гилари Йеомонд, сэр. Все в порядке? — осведомился сержант хриплым шепотом.

— Да, да! Разумеется, все в порядке. Пусть он войдет! — прорычал Блоксхэм, чьи нервы, судя по всему, начали сдавать.

— Прошу прощения, сэр! — Сержант вновь высунул голову из-за двери и сдержанно кашлянул. — Мистер Кауз интересуется, может ли он съесть свой ревень, пока ожидает?

— Он может съесть свою шляпу, если ему хочется!

Вошел Гилари Йеомонд, совсем молодой и невинный в своем фланелевом костюме.

— Один вопрос, мистер Йеомонд, — произнес инспектор. — Вы с мистером Каузом выходили на террасу вместе или по отдельности, услышав шум у калитки водяного парка в тот вечер, когда умер Энтони?

Гилари нахмурился, а потом его лоб разгладился.

— Вместе, — ответил он. — Вы имеете в виду, когда тот придурок… когда некто попытался снести калитку с петель?

— Да. Что произошло дальше?

— Ничего. Суматоха улеглась.

— Вы знаете почему?

— Да. Мы вместе проорали: «Прекрати этот гам, Энтони!» Кто-то пришел с ключом. Нечто вроде совместного рева.

Миссис Брэдли наклонилась вперед.

— Кто выбрал те слова, которые вы использовали? — спросила она.

— Я не имею в виду, что мы сначала договорились о конкретных словах, а потом слаженно их прокричали. Нет, мы просто орали нечто похожее, и получилось в два раза громче, чем у одного человека.

— Понятно. — Миссис Брэдли откинулась в кресле и закрыла глаза.

«Какая жалость, — подумала она, — что инспектор устраивает такой беспорядок».

— А теперь, мистер Йеомонд, — продолжила она, — что случилось, когда вы издали тот крик в адрес человека у калитки?

— Энтони? — Гилари вновь нахмурился.

— Я этого не сказала.

Инспектор вздрогнул и выпрямился на стуле.

— О чем это вы? — спросил он.

— Пока у нас нет ни единого доказательства того, что человеком у калитки был Энтони, — произнесла миссис Брэдли своим особенным, лишенным всякого выражения тоном.

— Но… смотрите же! — воскликнул Блоксхэм. — Если… э… вернитесь ненадолго в библиотеку, мистер Йеомонд, если вас это не затруднит… мы позовем вас через минуту. — Он повернулся к миссис Брэдли. — Если не Энтони поднял весь этот шум у калитки в одиннадцать сорок три ночи, то это рушит все мои версии по поводу времени убийства!

— Точно, — кивнула она, разглаживая складки на рукаве ядовито-яркого джемпера.

— Но, знаете ли! — Блоксхэм был сильно разочарован. — Данный момент необходимо прояснить раз и навсегда. Конечно, я считаю, что именно Энтони поднял этот шум. Вспомните копье, которое было брошено в окно спальни Амарис Кауз.

— То самое окно спальни, — сухо проговорила миссис Брэдли.

— Да! И тут мы возвращаемся к предыдущему преступлению.

— Преступлению? — осведомилась миссис Брэдли с еле заметной циничной усмешкой.

— Убийству Джекоба Хобсона, — объяснил инспектор.

Усмешка миссис Брэдли стала шире.

— Ну вы же знаете, что я имею в виду! — воскликнул он. — Преступление в техническом смысле. Оно переносит нас обратно в вечер восемнадцатого апреля.

— Конечно, — равнодушно согласилась миссис Брэдли. — И так любопытно насчет Херринга…

Последнюю фразу она добавила вроде бы для себя, однако Блоксхэм набросился на нее, словно терьер на крысу.

— Ха! — выпалил он. — Да! Херринг. Давайте пригласим его сюда. Я выбью правду из этого человека, даже если мне придется поджаривать его живьем!

И несчастного Джозефа позвали для беседы.

Он вошел с таким видом, будто следовал к месту казни, и колени Проныры задрожали, когда на него нацелился палец инспектора.

— Итак, вперед! — сказал Блоксхэм с жутковатым наслаждением, и эта фраза заслужила восхищение миссис Брэдли за сценический талант, с каким она была произнесена. — Садитесь, и поговорим теперь всерьез!

Джозеф опустился на стул и в ужасе воззрился на миссис Брэдли, которая ухмылялась, точно сам враг рода человеческого, да еще и потирала руки, предвкушая дальнейшие события.