Хотя коврик в ванную все-таки надо купить.

Мама, я пишу книгу. Настоящую книгу! У самой в голове не укладывается. И эту главу я пишу со слезами на глазах. Мне невыразимо грустно, что ты никогда не сможешь ее прочитать. Наверное, глупо с моей стороны вообще ее писать, но есть вещи, которые я должна сказать. Я не знаю, что с ними станет, если я не выплесну их на бумагу. А потому наконец оформлю свои мысли в слова, пусть даже самый главный человек никогда их не прочтет. Как бы я хотела, чтобы это было не так.

Недавно я заметила у магазина женщину примерно моего возраста и почувствовала жгучую зависть. Я ни разу в жизни так не завидовала незнакомке, ведь у нее было то, чего я не смогу получить ни за какие деньги: она держала за руку свою маму. Они шли рядом и обсуждали, что еще нужно купить и в каком кафе лучше попить кофе.

Часть меня хотела отвернуться и слиться с толпой покупателей, притворившись, будто я ничего не видела. Но я не могла отвести от них взгляда. Они были так удивительно гармоничны, что мне захотелось крикнуть им: держитесь друг за друга и цените каждое мгновение вместе.

Как же мне тебя не хватает. Я бы все отдала за чашку кофе с тобой – а ведь я даже не люблю кофе. Я помню, как ты любила пить его воскресным утром, читая газеты. Может, когда я повзрослею, я тоже познаю прелесть воскресного кофе.

Я мечтаю ходить с тобой за руку по магазинам и вместе примерять одежду. Мечтаю услышать, что нам непременно нужно заглянуть в «Маркс энд Спенсер», ведь этим вещам сносу нет!

Но больше всего я тоскую по тем обыденным и неприметным мгновениям, которые мы никогда не сможем разделить. Ты никогда не заскочишь ко мне на полчасика, чтобы поболтать о всякой чепухе, не пойдешь со мной в садовый центр и не поможешь испечь мальчикам именинные торты. Мне очень не хватало тебя на первый день рождения Джуда, я тогда знатно напортачила с глазурью. Уверена, ты бы такой ошибки не совершила. Как бы я хотела, чтобы мои сыновья попробовали пироги, которые испекла их бабушка Дебби. Люди часто говорят: как жаль, что Генри и Джуд никогда тебя не узнают. А мне не просто жаль. Я до сих пор чувствую, что твоя смерть оставила в нашей жизни огромную дыру. Куда бы я ни пошла, что бы я ни делала, мне всегда чего-то не хватает. Мне не хватает тебя.

Генри спрашивает о тебе – на моей прикроватной тумбочке стоит твоя фотография в рамке. Нам пришлось объяснить, почему он не сможет поехать к бабушке с ночевкой и почему она не повезет его в бассейн. Я сказала ему, что ты отправилась на Радугу, а он спросил: «Бабушке там хорошо?» Мне было очень трудно не расплакаться.

Я не верю ни в Радугу, ни в рай, ни в жизнь после смерти. В глубине души я знаю, что если кто-то умирает, это конец. Физически и духовно он исчезает, оставляя нам лишь воспоминания. Конечно, приятно думать, что ты где-то там присматриваешь за мной. Многие добрые люди говорили мне, что так и есть. Они искренне хотели меня утешить, но я им не верила.

До того, как Генри начал задавать вопросы, я думала, что буду с ним предельно честна. Но когда это случилось, вместо отрепетированного «после смерти люди никуда не уходят, они просто умирают и все, милый» у меня вырвалось «бабушка Дебби отправилась на Радугу с котом Флойдом и другими людьми, которые чувствовали себя слишком плохо, чтобы оставаться на земле».

Очень скоро мне придется объяснять ему, что Берег бабушки Дебби, куда мы иногда выбираемся, – это красивое место, где мы развеяли твой пепел.

При мысли об этом у меня уже сейчас сжимается сердце.

Иногда я сижу и думаю, как ты себя чувствовала в последние месяцы в больнице. Я была слишком юной, чтобы понимать всю серьезность ситуации; мне нужно было готовить уроки, и, когда время посещения подходило к концу, отец увозил нас с сестрой домой. Сейчас я представляю, что ты оставалась одна в палате, и мне отчаянно хочется вернуться назад, чтобы провести с тобой все отведенное нам время. Ты хотела, чтобы мы продолжали жить нормальной жизнью и хорошо учились. Может, это и было правильно, но ты слишком быстро ушла от нас – и нам стало некого навещать.

Я бы все отдала за то, чтобы снова сидеть у твоей кровати, держать за руку и никогда не отпускать. Я все переживала из-за того, как мы будем без тебя, и даже не думала, как, наверное, страшно было тебе. Ты знала, что скоро покинешь нас, что нам придется расти без тебя. Я даже близко не могла представить, что ты чувствовала, пока сама не стала мамой. Теперь у меня есть Генри и Джуд, и мне невыносимо думать о том, что когда-то я оставлю их одних.

Глядя на тебя, я и не подозревала, что быть мамой так тяжело. У тебя все получалось легко, даже когда ты проходила многолетний курс лечения. Ты была прирожденной мамой. Тебе было не занимать терпения, ты готовила для нас всякие вкусности и пришивала ярлычки к свитерам. Хотя ты работала учителем на полную ставку, я всегда чувствовала, что ты рядом, что ты с нами. (За исключением школьных выступлений, на которых ты физически не могла присутствовать, но, учитывая обстоятельства, я не в обиде.) Ты была и остаешься моим идеалом. Из тех, кого я знаю, ты была к Супермаме ближе всех, и я очень горжусь тем, что настоящая Супермама – моя мама.

Теперь я сама стала мамой. Мамой, которая плохо готовит и еще хуже шьет, мамой, которая срывается из-за пустяков. Я часто думаю, что будь ты рядом, я бы смогла стать лучшей матерью. И о том, что быть мамой без собственной мамы – попросту нечестно.

Я стараюсь напоминать себе, что, несмотря ни на что, ты по-прежнему со мной. Не в том смысле, что ты приглядываешь за нами с вип-трибуны на мифической Радуге, нет. Ты в моих мыслях и в моем сердце, где хранятся воспоминания. Я перед тобой в неоплатном долгу: ты подарила мне детство, которое я безуспешно пытаюсь воссоздать для твоих внуков. Они бы тебе понравились, мама. Они чудесные мальчики. И они бы точно тебя полюбили. Генри бы требовал, чтобы ты обнимала его по поводу и без. А Джуд забирался бы к тебе на колени, чтобы ты почитала ему книжку. (Только осторожнее: от избытка чувств он может стукнуть тебя этой книжкой по лицу. У него просто такой период.) И Джеймс бы тебе тоже понравился. Ты бы одобрила мой выбор.

В сумрачные дни, когда мне кажется, что я не создана для материнства, когда меня гложут сомнения и я казню себя почем зря, я вспоминаю, какой прекрасной мамой была ты. Я хочу, чтобы ты мной гордилась. Не обещаю, что перестану кричать – тут я ничего не могу с собой поделать, это сильнее меня. Не обещаю, что не буду ошибаться. И не обещаю, что всегда смогу быть хорошей мамой.

Но кое-что я твердо обещаю.

Я обещаю стараться. Ты всегда говорила мне, что это самое главное, и была права. Я постараюсь сделать так, чтобы мои дети были счастливы и знали, как их любят. Я буду любить их изо всех сил – за себя и за тебя. От меня они получат твою долю поцелуев и объятий. От меня они узнают, какой замечательной ты была.

Потому что это правда.

И мне очень жаль, что ты не услышишь, как я говорю им об этом.