– Что случилось?

Он указал на окно.

– Ты слышишь?

Вороний грай заставил ее сесть в постели. Она потянулась за своим пыльником.

Утро было безветренным, поверхность луж, оставшихся после дождя, гладкая как стекло, отражала безоблачное небо. Но всего в нескольких футах, под розовым кустом, царил другой мир. Соперничество было жестоким, вороны лихорадочно хлопали крыльями и долбили клювами, иногда нападая друг на друга. Время от времени некоторые выходили из боя, чтобы собраться с силами, потом снова бросались в атаку. Из-за этой обезумевшей, трепещущей серо-черной массы крыльев и перьев было трудно разглядеть, что там, под кустом.

– Во-о-он! – взревел Густад, бешено размахивая руками. – Кыш-ш-ш-ш! Кыш-ш-ш-ш!

Вороны, словно черный занавес, поднялись и снова уселись неподалеку. Тут-то он и увидел мертвую кошку: рыжую, с белыми пятнами, ее открытые глаза еще не были выклеваны. Пасть слегка приоткрыта, внутри виднелся розовый язык. Мокрые усы распластались на поверхности воды. Если бы кошачья голова так же, как крысиная предыдущим утром, не была отделена от тела, можно было бы подумать, что животное лакает воду из лужи. Густад отстраненно подумал, что в детстве именно так представлял в своих фантазиях отсеченные головы драконов: целые, как будто способные продолжать самостоятельное существование.

– Не смотри, – сказал он Дильнаваз, но было уже поздно. Она дважды подавила рвотные позывы, потом взяла себя в руки. – Я хочу знать, что происходит, – спокойно произнес Густад. – Дариуш!

Дариуш подошел к окну, протирая сонные глаза.

– Что?

– Быстро! Позови гуркху.

– Я больше не пойду туда в пижаме. Вчера ты уже меня посылал, – заартачился мальчик. – Так нечестно. – Вдобавок ко всему карта его подросткового плотского желания была начертана за ночь на ткани пижамных брюк над одним бедром.

– Не перечь мне! Иди немедленно!

– Не пойду! – завопил в ответ Дариуш и вернулся в постель.

– Тебя ждут большие неприятности в жизни, если ты так же, как твой сбежавший поганец-брат, будешь орать на отца! Запомни это!

– Не обращай внимания, – сказала Дильнаваз. – Я схожу.

– Стыд и срам. Как быстро он учится плохому. Ну-ка постой. Темул! Дружок мой! Темул! – Густад впервые после той пятницы, когда ходил на Чор-базар, увидел парня. Он помахал ему и улыбнулся, призывая подойти поближе и не делая резких движений, чтобы он не сбежал.

Темул робко приблизился, почесываясь, и улыбнулся Дильнаваз.

– ГустадГустад.

– Как поживаешь, Темул? Хорошо было под дождем?

Темул увидел обезглавленную кошку, залился смехом и, подойдя бочком, наклонился, чтобы поднять мертвую голову.

– Нет-нет, Темул, не трогай. Она плохая, кусается. – Темул отпрянул, ухмыляясь. – Можешь кое-что для меня сделать? Ты знаешь гуркху, который сидит в соседнем здании? Пойди позови его, скажи, что его хочет видеть господин Нобл.

Темул отправился выполнять поручение, хромая и разгоняя ворон по дороге. Вернувшись с гуркхой, он изобразил отдание чести, шлепнув себя тыльной стороной ладони по лбу. Густад с невозмутимым видом молча указал на куст.

– О, Бхагван[162], – воскликнул гуркха, – что происходит?

– Почему вы спрашиваете Его? Это вы должны знать. В какое время вы заснули? В два часа? В три?

– Аррэ, Нобл-сэт, я ходил всю ночь.

– Ложь! – закричал Густад, указывая на очевидное. – Так не пойдет! С меня довольно! – Стали открываться окна, из них выглядывали любопытные лица. – Вчера крыса с отрубленной головой. Сегодня кошка! Кто-то делает гадости, а что делаете вы? Не выполняете свою работу! Что последует завтра? Собака? Корова? Слон?

– Крысакрысакоткот, – сказал Темул. – Крысакрысакоткот.

– Предупреждаю: я перестану вам платить. И все соседи тоже. Я скажу им, чтобы не платили, потому что вы как сторож бесполезны.

Гуркха запаниковал.

– О, сэт, припадаю к вашим стопам, не делайте этого. Иначе чем я буду набивать животы своих детей? Я несу свою ночную стражу добросовестно – первый класс, первый класс! Еще один шанс, пожалуйста.

– Крысакрысакотсобака, – веселился Темул.

«Король дорог» инспектора Бамджи свернул во двор и остановился возле собравшейся там четверки.

– Что происходит, командир?

Обрадовавшись присутствию представителя власти, Густад воззвал к нему:

– Соли, вот скажи, что ты об этом думаешь? Кто-то подбрасывает мертвых животных в мои цветы. А этот бравый страж не имеет ни малейшего понятия – кто.

Пока инспектор Бамджи вылезал из машины и рассматривал кошку, гуркха стоял по стойке «смирно», а Темул, передразнивая инспектора, расхаживал, заложив руки за спину и повторяя:

– Крысакрысакоткот.

Инспектор Бамджи улыбнулся едва заметной зловещей улыбкой. Это была его профессиональная улыбка.

– У кого-то есть очень острый нож. И он им умело пользуется. Ты знаешь кого-нибудь, кто затаил на тебя злобу и хочет запугать?

Густад покачал головой и посмотрел на Дильнаваз. Она подтвердила его неведение, тоже покачав головой, и добавила:

– Иногда люди убивают животных, когда колдуют, – они используют их кровь, чтобы совершать пуджа[163] или что-то в этом роде.

– Это правда, – согласился инспектор Бамджи. – Тут таких сумасшедших полно. Я думаю, кто бы и с какой бы целью это ни делал, он бросает трупы здесь, под кустом, потому что это тихое место, самое подходящее, чтобы избавиться от них, – тут они скрыты от прохожих черной стеной. Если наш сторож станет хорошо следить за этим местом, проблема будет решена.

– Дайте мне еще один шанс, сэт, – вставил гуркха. – Только еще один.

Инспектор Бамджи подмигнул Густаду и согласно кивнул.

– Ладно, – сказал он. – Еще один шанс. Но чтобы больше не спать!

– На службе – никогда, сэт, – воскликнул гуркха. – Клянусь именем Бхагвана.

– Бесполезно, – заметил Бамджи, имея в виду, что этот парень ни за что не признáется, и сел в машину. Гуркха отсалютовал ему вслед, потом так же – в сторону Густада и Дильнаваз. Темул отсалютовал гуркхе, снова протараторил: «Коткоткрысакрыса», – и направился сопровождать его до ворот, но на полпути отвлекся на желтую бабочку, грациозно пролетевшую перед ним, и заковылял за ней, пытаясь поймать. Время от времени бабочка садилась на травинку, но всегда выпархивала прямо из-под носа у Темула.

Густад печально наблюдал за ним, вспоминая Сохраба с его сачком, сделанным из сломанной бадминтонной ракетки, и то, как по воскресеньям утром водил его в Висячие сады[164].

Дильнаваз поняла, о чем думает муж, и сказала:

– Он вернется. Можно я скажу ему, что ты хочешь, чтобы он вернулся?

Густад притворился, будто не понимает, о чем речь.

– Это ты о ком?

– О Сохрабе. Можно я скажу ему, что ты хочешь, чтобы он вернулся?

– Говори ему что хочешь. Мне все равно.

Дильнаваз решила прервать разговор, пока они не вернутся в дом, потому что через двор шли мистер и миссис Рабади с собачкой.

Они намеренно громко что-то между собой обсуждали.

– Люди думают, что мы