– Вот и все, – повторил Аллейн. – Хорошо сработано. Послушайте, Эвелин, сейчас я спрошу вас напрямик: возможно ли, что Димитри и есть тот человек, который шантажирует вас?

– Димитри?! – Ее глаза расширились. – Боже правый, нет! Нет-нет, об этом не может быть и речи. Он никак не смог бы узнать… Это невозможно.

– Вы в этом уверены? Он постоянно бывает в чужих домах и имеет свободный доступ в комнаты. У него есть возможность подслушивать разговоры, подсматривать за людьми, когда они не проявляют осторожности.

– Давно ли он занимается своей работой?

– Он сказал мне, что семь лет.

– Моя тайна более чем вдвое старше. «Тайна леди Одли»[34]! Но все это не так забавно, Родерик, когда носишь ее с собой повсюду. И при этом, знаете, бывали моменты, когда я почти забывала о ней. Все это было так давно. Годы просеялись, как песок, сложились в ровные, непримечательные холмики и постепенно погребли под собой старые времена. Я думала, что никогда не смогу говорить об этом ни с одним человеком в мире, но, как ни странно, отчасти чувствую облегчение.

– Вы ведь понимаете, не правда ли, что я здесь затем, чтобы расследовать убийство? Мой долг – разобраться в сопутствующих ему обстоятельствах. Я не имею права щадить ничьих чувств, если они встают между мной и выполнением моей задачи. Банчи знал, что вы стали жертвой вымогателя, притом не единственной. Лорд Роберт работал вместе с нами над информацией, полученной из другого источника, но указывающей на того же самого человека. Вполне возможно, а на наш взгляд, и крайне вероятно, что шантаж связан с убийством. Поэтому у нас двойная причина докопаться до личности шантажиста.

– Я знаю, о чем вы собираетесь меня спросить. Но у меня нет представления, кто это. Ни малейшего. Я вновь и вновь спрашиваю себя, кто бы это мог быть.

– Хорошо. А теперь послушайте внимательно, Эвелин. Я мог бы прибегнуть ко всем старым уловкам и, вполне вероятно, что-то выяснил бы. Выудил бы у вас ряд мелких признаний, а выйдя отсюда, суммировал бы и постарался извлечь что-то важное. Возможно, ответа я не получил бы, тогда мы бы стали копать дальше и дальше. Вгрызаться в толщу этих прошедших лет, которые, как песок, насыпались поверх вашей беды и скрыли ее. И рано или поздно что-нибудь да нашли бы. Все это было бы очень неприятно, и я делал бы это с отвращением, а конечный результат оказался бы тот же самый, как если бы вы сами рассказали мне всю историю.

– Я не могу. Не могу вам рассказать.

– Вы опасаетесь последствий. Газетной шумихи. Судебных разбирательств. Знаете, все это будет не так страшно, как вы себе рисуете. Быть может, ваше имя никогда и не всплывет.

– Мадам Икс, – слабо улыбнулась леди Каррадос. – И каждый в суде будет прекрасно знать, кто скрывается под этим псевдонимом. О, я беспокоюсь не за себя. За Бриджи. И за Герберта. Вы виделись с Гербертом и должны понимать, как он воспримет такой удар. Не могу вообразить человека, который возражал бы больше, чем он.

– А как он воспримет, если мы докопаемся сами? Эвелин, подумайте! Вы были другом Банчи.

– Я не мстительная женщина.

– Великий Боже, речь не о мстительности. Речь о том, что убийца и шантажист будет разгуливать на свободе.

– Не продолжайте, Родерик. Я прекрасно знаю, что мне надлежало бы сделать.

– А я прекрасно знаю, что вы это сделаете.

Взгляды их встретились. Наконец Эвелин сделала жест, означающий капитуляцию.

– Хорошо, – сказала она. – Я сдаюсь. Насколько было бы достойнее, если бы я с самого начала взяла на себя ответственность.

– Я не сомневался в том, какое решение вы примете. Знаете, ведь вполне вероятно, что ваша сторона дела и не станет достоянием гласности. Конечно, я не могу этого обещать, но, возможно, обработав полученные от вас сведения, мы не включим их в дело в качестве улик.

– Очень любезно с вашей стороны.

– Вы иронизируете, – с усмешкой сказал Аллейн, – а значит, уже не противитесь так сильно, как прежде; во всяком случае, я надеюсь на это. Переходим к делу. Это ведь что-то связанное с Бриджет, не так ли? И это случилось более четырнадцати лет назад. Сколько сейчас вашей дочери? Семнадцать?

Леди Каррадос кивнула.

– По-моему, я был незнаком с вашим первым мужем, Эвелин. Бриджет очень похожа на него?

– Да. Она унаследовала всю жизнерадостность Пэдди.

– Моя мать говорила мне об этом. Бриджет его, конечно, не помнит. Есть ли смысл начинать с него?

– Да. Не проявляйте излишней деликатности, Родерик. Думаю, вы догадались, верно? Мы с Пэдди не были женаты.

– Господи, помилуй! – воскликнул Аллейн. – Как вы бесстрашны, Эвелин!

– Это теперь так кажется, но тогда все выглядело иначе. Никто ведь не знал. Это тема «Джейн Эйр», только у меня не было ее моральной цельности и силы духа. Пэдди оставил жену в австралийской психиатрической больнице, вернулся домой и влюбился в меня. Как вы написали бы в своем отчете, мы вступили в некую форму брака и счастливо существовали в этом двоебрачии. Потом Пэдди погиб.

– Вы не боялись, что тайна раскроется?

– Нет. У жены Пэдди не было родственников.

Леди Каррадос помолчала. Похоже, она тщательно взвешивала, как правильнее преподнести то, о чем собиралась поведать. Прервав молчание, она заговорила хладнокровно и даже – так показалось Аллейну – с облегчением. Он подумал, не перебирала ли она частенько в голове все эти факты и не поверяла ли историю воображаемому слушателю.

– Его жена, – спокойно продолжила Эвелин, – актриса мюзик-холла, оказалась без средств в маленьком городишке Нового Южного Уэльса. Там он женился на ней и увез в Сидней. Полтора месяца спустя она потеряла рассудок. Пэдди выяснил, что ее мать находится в психиатрической лечебнице где-то в Америке. Он никому не говорил об их браке и не виделся в Сиднее ни с кем из знакомых. Пэдди поместил жену в больницу под ее девичьей фамилией. Он внес в банк некую сумму денег, процентов с которой было достаточно, чтобы оплачивать ее содержание. Он передал дело в руки единственного человека, который знал правду. Это был Энтони Бэнкс, близкий друг Пэдди, и я уверена, что он вне подозрений. Он жил в Сиднее и помогал Пэдди все то время. У Бэнкса была от Пэдди юридическая доверенность. Но даже он не знал, что Пэдди женился вторично. Никто об этом не знал.

– А как насчет священника, который их венчал?

– Помнится, Пэдди говорил, что это был очень пожилой человек. Свидетелями были жена и сестра священника. Видите ли, мы обсуждали все это очень тщательно, и Пэдди был совершенно уверен, что тайну раскрыть невозможно.

– Но ведь это еще не вся история, правда?

– Да. Есть нечто, о чем мне говорить труднее. – Голос Эвелин на миг дрогнул. Аллейн видел: ей приходится собрать всю силу духа, чтобы продолжить. – Через пять месяцев после нашей свадьбы он погиб. Я недавно забеременела и приехала в Лондон погостить у матери и проконсультироваться с врачом. Пэдди предстояло приехать на машине из Рипплкота, где был наш дом, и забрать меня обратно. В то утро я получила от него телеграмму. В ней говорилось: «Хорошие новости от Энтони Бэнкса». По дороге машину занесло, и она врезалась в опору моста. Это случилось в маленькой деревне. Его перенесли в дом викария, а потом – в деревенскую больницу. Когда я примчалась туда, он был без сознания и так до самой смерти и не пришел в себя. Так и не узнал, что я была рядом с ним.