Я отвернулась, уклонившись от ее неискреннего поцелуя, и зашагала вперед, вверх по холму, к вересковой пустоши, оставив маму и Памми беспомощно тащиться сзади. Пиппа пыхтела, стараясь не отстать от меня.

Когда мы входили в салон, над дверью прозвенел колокольчик, и меня тут же окатила волна жара: солнце било прямо в окна. Посреди зала, на маленьком круглом столике, громоздилась композиция из белых лилий.

– Доброе утро, Эмили, – проворковала Франческа (мой модельер), скользя к нам. – Всего две недели до вашего великого дня! Вы готовы?

Похоже, лицо у меня было все в красных пятнах, и я чувствовала, как у основания позвоночника начинают собираться капли пота.

– Почти, – улыбнулась я.

– Мне ужасно жаль, но, поскольку вы припозднились на полчаса, мы немножко ограничены во времени: ко мне через тридцать минут придет следующая невеста.

Этот день должен был стать для меня особенным. Спокойным. Непринужденным. Но в груди у меня уже сжалась пружина тревоги.

– Но не волнуйтесь, – добавила она, пытаясь сгладить эффект от предыдущей фразы. – Я уверена, что мы все успеем.

Мне хотелось чуть-чуть посидеть, выпить стакан воды и успокоиться, прежде чем отправляться в жаркую кабинку для переодевания. Но на это, судя по всему, уже не оставалось времени. Я обнаружила, что зря надела толстые колготки: черные шерстинки усеяли плюшевый ковер кремового цвета, застряли между вспотевшими пальцами ног. Все шло не так, как мне хотелось. Мне потребовались все мои внутренние ресурсы, чтобы не разреветься. Я мысленно отчитывала себя: если заплачешь, все примут тебя за изнеженную принцессу, устраивающую истерику из-за сущих пустяков.

Я приподняла руки, и Франческа медленно стала надевать мне платье через голову. Покачивающаяся материя миновала мои плечи, покрыла верхнюю часть туловища.

– А вот и момент истины. Я задержала дыхание, словно от этого наряд будет сидеть на мне лучше.

– Посмотрим, не придется ли сделать посвободнее.

Я слегка улыбнулась, уверенная, что мне удается следить за весом, и одновременно сомневаясь в своей силе воли.

Поймав свое изображение в зеркале, я с трудом узнала эту женщину, глядящую на меня из стекла. Шифоновые складки изящно драпировали мою грудь, талию сжимали невидимые швы, шелк цвета слоновой кости идеальными ручейками ниспадал до самого пола.

Неужели я выхожу замуж? Как это вообще может быть? В глубине души я по-прежнему чувствовала себя ребенком. Девочкой, играющей в свадьбу. И тем не менее я стояла здесь, якобы совершенно взрослая, готовая принять на себя ответственность, сопряженную с положением жены. Жены Адама. Я представила, как он стоит в церкви, в самом начале прохода, и я направляюсь к нему, и его лицо сияет, но при этом, приблизившись, я вижу, что оно застыло от волнения. Родители улыбаются, гордясь тем, какой женщиной я стала. Мама – в темно-синей шляпке с вуалью, а папа – в своем элегантном новом костюме. («Между прочим, к нему и жилет прилагается».) Здесь же – мой брат и его собственная маленькая семья, крошка Софи пытается удрать из цепких материнских рук и поиграть на скамье. А потом я поворачиваю голову и вижу, что за Адамом стоит его брат Джеймс, выполняющий роль шафера. И чувство вины стискивает мне сердце, выжимает из него жизнь. Его мать, с лицом искаженным ненавистью (видимой лишь мне), цепляется за его локоть.

– Вы готовы? – Франческа заглянула в кабинку, чуть отодвинув занавеску.

Я нервно кивнула. Снаружи до меня доносилась беспечная болтовня. Пронзительный голос Памми, казалось, вонзается в меня, словно колючая проволока.

– Что ж, тогда вперед, – уговаривала меня Франческа. – Покажитесь своим зрителям.

Я резко отвела в сторону тяжелый бархат занавески и вышла из кабинки.

– О, Эм! – воскликнула мама.

– Ты такая красивая. – Глаза у Пиппы расширились. Она поднесла ладонь ко рту.

– Тебе так кажется? – спросила я. – Ты именно такого ожидала?

Я обращалась к Пиппе, но ответила Памми.

– Нет, – произнесла она как бы в нерешительности. – Я думала, оно будет… не знаю… как-то побольше.

Я опустила взгляд на эти плавные линии, облегавшие все мои очертания. Как эти линии сужаются к талии, затем расширяются, охватывают бедра, а потом ниспадают на пол.

– По-моему, идеально, Эм, – выпалила Пиппа. – Так тебе подходит.

– Да, милая, смотрится и в самом деле очаровательно, – добавила Памми. – Ты его наверняка не раз наденешь. Просто прелестный наряд для того, чтобы отправиться на какое-то особое событие.

Ее слова меня задели, хотя ни Пиппа, ни мама не поняли их тайного смысла. Памми вечно так себя ведет: во всеуслышание делает тебе комплимент, а потом добавляет шпильку, которая почти ни для кого не заметна. Разумеется, кроме самой мишени, то есть меня.

– А с волосами ты будешь что-нибудь делать? – спросила она. – Чтобы немного их украсить.

Франческа показала простую диадему со стразами, прикрепленную к однослойной фате.

– Ты сделаешь высокую прическу или распустишь? – возбужденно спросила Пиппа.

– Думаю, высокую, – ответила я, морща нос: определенного решения мне пока так и не удалось принять. Франческа подобрала мои распущенные волосы, высвободила несколько прядей, чтобы они окаймляли лицо, и наскоро закрепила всю конструкцию несколькими шпильками, а потом осторожно поместила сверху диадему.

– Чтобы вы получили представление, как это будет, – пояснила она.

– Ну, это же не будет в точности так, правда? – фыркнула Памми. – Я полагаю, вы уже договорились с профессионалами, чтобы они занялись этим в день торжества.

Вопрос был риторический, и я не сочла нужным отвечать.

– Значит, вам нравится? – спросила я, обращаясь ко всем. – Как по-вашему, что об этом подумает Адам?

По всему салону эхом зазвучали всевозможные «потрясающе», «он будет в восторге», «просто фантастика», но громче всего, казалось, раздается слово «интересно».

К тому времени, когда мы выбрались наружу (ровно через тридцать три минуты после того, как вошли), в голове у меня стучало. На обратном пути низкое яркое солнце резало мне глаза.

– На ланч я заказала нам столик в Due Amici, это же твое любимое место, – радостно щебетала Пиппа. – Мы чуть-чуть рановато, но я уверена – им найдется куда нас посадить. А если нет, можно просто выпить у стойки.

– А ты не возражаешь, если мы отложим это до следующего раза? – спросила я.

Пиппа развернулась ко мне, подняв брови. Она ждала, пока я продолжу.

– У меня страшно разболелась голова, – объяснила я. – Если честно, мне будет достаточно просто посидеть и выпить чаю.

Она взяла меня под руку, уводя в сторонку от сплетничающих мамаш, которые слишком увлеклись беседой, чтобы это заметить.