— Ты о Боргале? — уточнил Таргутай, выловив имя из отголосков памяти воина.

Лунный Волк как будто не услышал вопроса.

— Знай вот что, — произнес Жерет. — Со временем я решил, что он был прав. И я не подрывал его предложение насчет псайкеров. Честно. Но тогда мой повелитель уже думал о будущем. Если бы все сложилось… иначе, он примкнул бы к тому проекту. Однако он воздержался… по другим причинам.

Есугэй молчал.

— Идея провалилась на той планете. На Гар-Бан-Гаре. Об этом никогда не узнают, но она провалилась там. Когда Хорус узнал, что на кону, то понял: ему нельзя выбирать эту сторону.

— В итоге каждому придется выбрать одну или другую сторону, — заметил Таргутай.

— Не всегда. — Лунный Волк посмотрел вверх, где звездолет все яростнее терзал небеса. Взметнулись пылевые вихри, взбудораженные мощными реактивными струями. — А он жив? Тот грозовой пророк?

— Нет, пал в сражении.

Похоже, известие причинило Жерету боль.

— А я надеялся еще раз поговорить с ним…

Миг спустя небо раскололось, пробитое колоннами огня. Толпа устремилась вперед, разделив воинов, и больше они не сказали друг другу ни слова.

С тех пор прошло несколько дней. Когда лихорадка празднества ослабла, Есугэй ушел бродить по тропам, которые год назад пылали и звенели от криков, а потом превратились в ничто, в пустой лист пергамента, в фундамент новой жизни.

Таргутай еще несколько часов назад заметил, что его пеленгуют по сигналу брони, но ничего не предпринимал. Он уже очень давно не пребывал в настоящем уединении и потому не спешил снова встречаться с людьми. Через некоторое время его начало забавлять упорство неизвестного попутчика. Легионер мог пройти весьма длинный путь, не испытывая ничего похожего на усталость, что на здешнем разбитом ландшафте давало ему преимущество даже над моторизованным транспортом. Несомненно, вскоре преследователь сдастся.

Но тот все не отступал. Наконец Есугэй решил подняться на особенно крутую гряду и подождать у ее гребня. Оттуда воин понаблюдал за тем, как по безводной долине внизу натужно пробирается какой — то краулер, раскачивающийся на поврежденных гусеницах. Дневной свет уже угасал, серея при прохождении через насыщенный токсинами воздух. Над Улланором взорвалось столько зарядов, что очистительным машинам Механикума потребуются десятилетия, чтобы создать условно пригодную для людей атмосферу.

Транспорт остановился у подножия скал, и наружу выбрался субтильный человек. По характеру его движений Таргутай определил, что перед ним женщина, немолодая, в средней физической форме и скверно экипированная для такой местности. Очевидно, та самая, о которой творцу погоды уже сообщали: терранка, более настойчивая в запросах к Белым Шрамам, чем все ее предшественники. Есугэй мог бы спуститься к ней по склону, но решил проверить, насколько в действительности важна для нее встреча. Отойдя от края гребня, он поднял голову и стал смотреть на бегущие тучи, ощущая на шее жаркое дыхание ветра.

В тот момент Таргутай почувствовал странное беспокойство. Женщина, карабкавшаяся по обрывистому склону, вызывала у него уже не любопытство, а неуверенность.

Грозовой пророк слышал ее далекое дыхание и скрип сапог по щебню. Ему еще хватило бы времени, чтобы уйти, и терранка не сумела бы долго следовать за ним. Воин не нуждался ни в пище, ни в отдыхе, а ей вскоре пришлось бы повернуть назад.

Есугэй почувствовал, что у него учащается пульс, и ему почему — то захотелось оказаться где угодно, только не здесь.

В вышине по-прежнему мчались облака, почва все так же испускала жар. У Таргутая еще сильнее пересохло во рту.

Он не обладал провидческим даром. Хан верно говорил, что такая способность — проклятие; насмешка богов, а не благословление. И все же тогда в разуме Есугэя промелькнула целая череда образов. Белый Шрам увидел горящие миры, как известные ему, так и незнакомые. Уловил, как кто — то кричит его имя, и каким — то образом догадался, что голос принадлежит этой женщине, но не понял, в чем причина ее воплей.

Таргутай взял себя в руки. Меж тем у преследовательницы возникли проблемы: воин услышал, как она теряет равновесие. Если сейчас терранка поскользнется, то падение с гряды наверняка убьет ее, и цель, ради которой она пришла, сгинет вместе с ней. Есугэя охватило желание предоставить женщину самой себе, настолько могучее, что оно повисло тяжким грузом на руках и ногах. Но грозовой пророк подбежал к гребню скалы — в тот самый миг, как терранка оступилась и махнула пальцами мимо зацепа. Таргутай поймал ее, и в могучей хватке легионера запястье женщины показалось хрупким как стекло.

— Генерал Илия Раваллион из Департаменте Муниторум, — произнес он. — Будьте осторожны.

Терранка подняла взгляд, и Есугэй разглядел за прозрачным щитком шлема ее лицо — грязное, потное и явно потрясенное. Ей не хватало сил для такого подъема, однако Таргутай отчего — то уверился, что женщина добралась бы до вершины вопреки логике и здравому смыслу Чогориец ощутил в ней целеустремленность и ментальную стойкость, настолько же могучие, насколько слабым было ее тело.

— Спасибо, — сказала терранка. — Обязательно.

Прошло пять дней. Флот снова готовился к отлету.

Чтобы отбытие колоссальной армады прошло надлежащим образом, прилагались немалые усилия. Пополнение запасов топлива, провизии и боеприпасов требовало времени и труда многих тысяч чернорабочих. Задача усложнялась тем, что в системе также находились другие легионы со своими надобностями, и имперские чиновники едва справлялись с нагрузкой.

Еще никогда в одном месте не собиралось столько примархов. Каждый из братьев воспользовался шансом побеседовать с обычно разрозненными родичами, полагая, что следующего раза придется ждать очень долго. Дети Императора смешивались с Лунными Волками, пехотинцы Гвардии Смерти обменивались лаконичными фразами с гладиаторами Пожирателей Миров, а Белые Шрамы, как обычно, сторонились центра жаркого общения, предпочитая космос разбомбленным равнинам Улланора.

Есугэй, впрочем, один раз вернулся на поверхность и, выполнив обещание, забрал на своем челноке ту смертную женщину. Он руководствовался вескими причинами военного толка: терранка носила звание генерала и,