– Он… Он… Ой, я люблю его, Машка… Я дура, я старая, мне нельзя, но я люблю его…

– Во дела… – моргнула девчонка удивленно. – Почему ты дура-то, мам? Это ж здорово, что ты кого-то любишь! А он кто, мам?

– Он… Он никто, Маш. Глупости все это, – с силой вдохнула в себя огромную порцию воздуха Марина, делая попытку успокоиться. – Он младше меня на десять лет…

– Ну и что? Не поняла…

– Да что тут понимать, дочь? Говорю же – он мальчишка совсем!

– Мам, а он тебя тоже любит, да?

– Любит. Видишь, сидит! Он из-за меня в Австралию не уехал…

– Ну? В чем тут трагедия-то, я не врубаюсь никак? Ты его любишь, он тебя любит… Чего еще надо? Дождаться, когда кто-нибудь плюнет-поцелует, что ли? К сердцу прижмет, к черту пошлет? Иди к нему, мам! Он же ждет!

– Маш… Я же объясняю тебе! Ему двадцать семь лет всего! Он скорее тебе в женихи годится!

– Еще чего! На фиг он мне в женихи сдался, мам? Ты вообще-то учти на будущее, я со своими женихами сама разбираться буду! Или ты опять в свои комплексы головой ударилась? Чтоб все у тебя по правилам было? Женщина должна быть младше мужчины, женщина должна быть хорошей хозяйкой, терпеливой невесткой, потом дисциплинированной служащей – это уж обязательно! – плюс еще прекрасной кухаркой, домашней горничной… Что за ерунда, мам?

– Ну знаешь ли… Не нами эти общечеловеческие правила придуманы…

– А кем они придуманы?

– Маш, чего ты хочешь от меня? Видишь, я и без того кое-как держусь, а ты меня мучаешь…

– Да не мучаю я тебя, мамочка. Я хочу, чтоб ты счастлива была. Просто тупо счастлива, понимаешь?

– В смысле – тупо?

– Ну, не тупо… Просто счастлива…

– И что ты мне предлагаешь? Сюда этого парня привести? Семью с ним строить?

– Ой, боже, какие мы пафосные! Нам на любовь наплевать, она нам мешает правильную семью строить! Достойную ячейку общества! – насмешливо проговорила Машка, всплеснув по-бабьи руками.

– Да что ты в этом вообще понимаешь? Мала еще, чтобы рассуждать на эту тему! И дай бог тебе когда-нибудь правильную семью построить! И дай бог удержать! А если все время чувствам поддаваться…

– Во-во! Удержать! Это ты сейчас хорошо сказала, просто классика мещанства – удержать! – в запальчивости проговорила Машка, повернув к матери сердитое лицо.

Марина вдруг поймала себя на мысли, что оно совсем уже и не детское, это лицо. Ровное, гладкое, с приятным румянцем на смуглых щеках, но далеко не девчачье. Лицо молодой женщины – насмешливой умницы, в меру циничной и без ложной скромности рассудительной. От этого открытия она немного оробела даже, потеряла нить разговора. Стояла, чуть приоткрыв рот, слушала, что ей говорит в одну секунду повзрослевшая дочь.

– …А ты задумывалась, зачем вообще эту семью держать, мамочка? Если она распадается? Жилы на шее рвать, но держать? Как атланты, которые держат небо на каменных руках?

Так в ваших песенках пелось, да? А чего его держать, это небо, если в нем даже солнца нет?

– Но так все живут, Маш… Все держат…

– А вот я, например, не буду! Никогда не буду! Если из отношений любовь уйдет, я ни минуты в такой семье не останусь.

– Не зарекайся, дочь…

– Да я не зарекаюсь! Знаешь, в арифметике правило такое есть – от перемены мест слагаемых сумма не меняется… Вот эта сумма – она и есть, по сути, любовь! Не важно, куда ушло и где затерялось второе слагаемое, – бог с ним! Главное, чтоб такое же на его место пришло, чтобы сумма-любовь никуда не делась. А тебе судьба, можно сказать, другое слагаемое сама в руки подкинула… Да ты от счастья прыгать должна, мамочка, а не в болоте правильности барахтаться! Подумаешь, младше ее мужик на десять лет! Старая перечница какая выискалась! Матрона греческая!

– Машк, а Машк… – вдруг во всю ширь улыбнувшись, тронула она дочь за плечо. – Ты когда так повзрослеть успела? Смотрю на тебя и диву даюсь… А я боялась, что… Что ты меня никогда не поймешь, что я в опасности тебя ввергну, если с Ильей…

– Ой, мам! Да просто ситуация сейчас такая, что мне надо быть мудрее тебя. А когда все уладится, я снова буду маленькой, ладно? Маленькой дурочкой Машкой. Так уж и быть. Наслаждайся дальше своей материнской мудростью, переживай за меня, пугайся… Это ж удел всякого родителя – искренне считать своего ребенка глупее себя. А сейчас – иди. Давай, мам. Иди, пока он там сидит… Его Ильей зовут, да? Хорошее имя! Теплое, как домашние тапочки! Ну, иди, мам…

Она буквально вытолкала ее в прихожую, накинула на плечи плащ, открыла дверь. Марина и не сопротивлялась ничуть – нашло на нее какое-то вялое, но светлое и радостное умиротворение, как после долгих ночных слез. Кто-то поднимался вверх по лестнице, и вскоре нарисовалась на промежуточной площадке нелепая фигура Блаженной Кати по прозвищу Фауна. Бледное толстоносое лицо расплылось квашней в улыбке, и руки автоматически полезли за пазуху старого пуховика, скорее похожего на обычную телогрейку.

– Слышь, Марин… Возьми котенка, а? Смотри, какой симпатичный!

– Давай… – неожиданно для себя легко согласилась Марина. Видимо, от напавшего на нее умиротворения. Предложи ей сейчас Блаженная Катя козу драную, так же легко согласилась бы.

Котенок и впрямь был симпатичный. Серенький, с продольными белыми полосками по спинке. Он него слегка несло помойкой, испугом и переменой жизненных обстоятельств – не каждому так в жизни везет, простите, чтоб умиротворенный человек, то бишь будущая хозяйка, ему на пути вот так запросто встретился. Марина взяла его за горячий живот, и он мяукнул громко и пискляво – знакомился, наверное. И тут же вонзился цепкими коготками в руку. Пребольно, между прочим.

– А как его зовут, Кать?

– Да не знаю… Назовешь как-нибудь покрасивше! Парень это, я глядела. Хороший котяра вырастет. У тебя мужик-то, я слышала, вернулся?

– Ой, да снова ушел! – легко махнула свободной от котенка рукой Марина. – И бог с ним, Кать… Лишь бы от перемены мест слагаемых сумма не менялась…

– Че-во? Не поняла я, Марин… – моргнула растерянно Катя, но от уточнений подробностей благоразумно воздержалась. Пристро ила котенка, и слава богу. Просто стала смотреть благодарно Марине вслед. Пусть бежит. Ишь как заторопилась… Прыгает по ступенькам, как молодая коза…

Выскочив из подъезда, Марина присела перед Ильей на корточки, произнесла весело:

– Смотри! Я котенка взяла!

– Симпатичный… – ответил он ей так, будто дрожащая серая животинка была единственной и самой важной темой для разговора. – А как его зовут?

Марина не ответила. Присела рядом с ним на скамью, подвинула лицо поближе, посмотрела в глаза, улыбнулась плавающей дурной улыбкой. Потом произнесла с легким смешком:

– Хм… Слагаемое… Ты мое слагаемое…