Гена остался в сауне, на виду у догуливавших клиентов. Он зарабатывал себе железное алиби.

А к этому времени трое из заказчиков уже были мертвы. Одного пристрелил Тольбас. Он остановил свою жертву на пути из города на дачу, подошел к машине и вогнал в голову мужику всю обойму. Пистолет положил ему на колени. Второго прикончил Мишаня. Этот сумел пробраться прямо в дом. Зашел в спальню, когда «заказчик» занимался любовью с женой. Череп ему он прострелил на глазах у обезумевшей от страха супруги. Пистолет бросил на постель. Третьего Витек. Подкараулил его в подъезде дома. Грохнул и на месте же избавился от орудия преступления.

За своей жертвой Лапоть следовал на машине. Он нагнал приговоренного к гибели на пустынной дороге к городу и, обгоняя, подрезал ему путь. И остановился. «Заказчика» возмутила подобная наглость, и он тоже остановился. Два водителя вышли друг другу навстречу.

— Э-э, ты чего?.. — пьяно возмутилась жертва.

— Да ничего…

Лапоть выхватил «пушку» и вогнал ему в живот пять пуль.

Бормоглот тоже справился со своей работой.

— Я его, урода, когда он из машины выходил, кончил, — бахвалился он.

Все пацаны собрались в деревянном доме на берегу пустынного Царского озера. Об этом доме, кроме Гены, мало кто знал. Царское озеро — это глухомань. Здесь редко кто бывает. Из Тригорска на машине сюда полдня добирались. Здесь, в безлюдном месте, казалось бы, в самый раз обмыть рождение банды. Большое дело сделали — сразу пятерых кончили. Крутой зачин. Дальше еще круче дела пойдут.

Пили водку, закусывали вареной картошкой и малосольной капустой. На столе дымился шашлык. Эта простота гармонировала с чисто деревенской обстановкой дома. Бревенчатые стены, грубо сколоченный стол, деревянные лавки по углам.

Когда веселье было в самом разгаре, Гена вышел в сени. Достал из тайника заранее приготовленный автомат.

— Эй, Колода! — позвал его кто-то, кажется, Лапоть. — Чего ты теряешься? Вали сюда, мы тут дело одно задумали…

«Никаких больше с вами дел!» — подумал Гена и ворвался в комнату.

Гена стрелял с широко открытыми от страха и удивления глазами. Как будто это не он взял в руки автомат. Он видел, как пули изрешетили грудь Тольбаса, как завалился на бок с пробитой головой Лапоть, как ткнулся лицом в миску с капустой Бормоглот. Мишаня успел встать. Но тут же отлетел к стене с развороченным животом… Но у Гены было ощущение, будто это не он убивал, а кто-то другой.

Гена сменил магазин и продолжал стрелять даже тогда, когда в живых не осталось никого. Остановился, когда отлетела гильза последнего шестидесятого патрона. Все пятеро его братков лежали на полу, истекая кровью.

А дальше началась каторжная работа.

До трех ночи на дряхлой лодке он вывозил на середину озера трупы и с камнями на шеях отправлял их на дно.

Затем он облил бензином дом и поджег его. И только после этого сел в «пятерку» и направил ее в сторону Тригорска.

Он был вне себя от дьявольского возбуждения. Он — великий! Он — всемогущий! Он сумел сделать то, что не под силу обычному смертному. Теперь он неуязвим!..

И он всегда будет неуязвимым. Он сильный, ему все по плечу. Даже Скрипачу до него еще расти и расти. Ему нет равных!

Только что собственными руками он уничтожил свою банду. Стоящих, проверенных в деле пацанов уложил. Жаль! Они бы могли вершить большие дела. Но, видно, не судьба. Он не имел права оставлять их в живых. Он не хотел умирать от ментовской пули в мрачных коридорах расстрельной тюрьмы…

«Пятерку» он уничтожил. Поэтому последние несколько километров до Тригорска ему пришлось преодолевать пешком. Но он шел легко, как будто летел на крыльях. Его окрыляла гордость за себя…

Два года уже Женя «смотрел» за зоной. Его слово было законом для всех зеков. С ним считался и Хозяин. Грех ему было на что-то жаловаться. Но он без сожаления оставлял колонию. Послезавтра «прозвенит звонок» и перед ним откроются ворота КПП.

Страна жила бурной жизнью. Глас демократии и перестройка вызвали необратимые процессы. Союз Нерушимый Республик Свободных трещал по швам. События в Прибалтике, Армении, Азербайджане, Грузии, Таджикистане вплотную привели могучую державу на грань развала. Коммерциализация всей страны шла полным ходом. То там, то здесь возникали коммерческие банки, магазины, рестораны. «Цеховики» перестали существовать как класс — они трансформировались в честных кооператоров и бизнесменов.

Женя уже знал, чем он будет заниматься на свободе. В стране было туго с водкой и сигаретами. С сигаретами ладно, а вот без водки никуда. Поэтому он собирался построить под Тригорском, в глухих лесах, подпольный завод по производству фальшивой водки. Бутылки, пробки, наклейки достать не проблема. Он уже прошел полный курс лекций одного теневого дельца, погоревшего как раз на левой ликероводочной продукции. Дело обещало баснословные прибыли.

Да, конечно, коммерция не вписывалась в воровской закон. Но он собирался заботиться не только о нуждах вольного народа, но и о «невинно» осужденных. На зоны водяру ящиками будет слать. Это в какой-то мере его оправдывало. Так отшучивался Женя перед самим собой…

В зоне он числился кладовщиком. У него было свое помещение. В нем он и коротал время, оставшееся до освобождения.

— Скрипач, тут к тебе бродяга с малявой от Мазая, — доложил ему Вареник, его «торпеда».

— Сюда его тащи…

Мазай был вором в законе. Он «смотрел» за всеми зонами Восточно-Сибирского региона. Гонца от него Женя обязан был встретить лично сам.

До него не раз доносился слух, что Мазай грозится поднять на бунт все свои зоны. Он выдвинул администрации условия, предусматривающие серьезные послабления для зеков. Но власти откровенно забили на него болт. Этого Мазай стерпеть не мог.

Из малявы от него Женя понял, что срок его освобождения откладывается на неопределенное время. Завтра подотчетная ему зона должна будет выйти из повиновения администрации. А ослушаться Мазая он не смел.

* * *

Первый натиск спецназа внутренних войск зеки отбили градом из плиток, сорванных с тротуаров, стальных острозаточенных прутов и заточек.

Женя мог создать только видимость бунта. Побузили, погоняли с Хозяином порожняки и разбежались. И волки сыты, и овцы целы. Но для него это было западло. Если уж поднимать хипиш, то такой, чтобы на тысячи верст к западу о нем прослышали. Для начала вырезали всех «штабных» и «козлов». Затем взяли в заложники вольнонаемных из промышленной зоны. Потом поперли на внутреннее ограждение. Хозяин потерял над зеками всякий контроль.

К исходу дня к зоне подтянули два десятка спецназовцев. Большего у ментов пока не было. Ведь и другие зоны в этот момент бузили по полной программе.