Кен позвонил мне около десяти, рассказал, что нарыл на Дюшана, и дал номер телефона Франсуа Гарнье. Этот Гарнье в семидесятых работал на секретную службу DGSE[10].

В тот же вечер позвонил Гарнье, и у нас состоялся долгий разговор. После пространного вступления он поделился со мной информацией о Лукасе Дюшане. При этом настаивал на том, что ничего из рассказанного им не должно стать достоянием публики. И я в который раз дал слово, что не имею подобных намерений.

Остаток вечера я перепроверял в интернете некоторые детали полученной от Гарнье информации, а на следующий день вылетел во Францию.

В Париж я прилетел в восемь тридцать пять утра. За время полета дочитал последние пятьдесят страниц детективного романа с предсказуемым финалом, посмотрел два фильма и съел отвратительную еду. Погода была тоже отвратительная: по городу хлестал холодный дождь, дул порывистый ветер. Я прошел паспортный контроль, забрал свой багаж и пятнадцать минут отстоял в очереди за такси.

Мне уже приходилось бывать в Париже, в последний раз это было полтора года назад. В этом городе были места, в которые я влюбился с первого взгляда, как, собственно, полюбил и сам Париж. До сих пор помню, какое впечатление на меня произвели мосты над Сеной, огромные площади, исторические памятники. По пути из аэропорта я смотрел в окно «рено сценик» цвета зеленый металлик и пытался оживить впечатления от той нашей первой встречи.

Но, увы, видел только хлещущие по широким бульварам струи воды, сквозь которые бежали люди и мчались автомобили. Я даже не заметил, как мы подъехали к отелю.

Такси затормозило у обочины напротив высокого здания, водитель обернулся ко мне:

– «Меридиен», месье.

Стойка регистрации располагалась слева от входа, и мне пришлось десять минут ждать, пока подойдет моя очередь. Потом я поднялся в свой номер и переложил вещи в шкаф возле кровати. Принял душ, переоделся и спустился в бар, который как раз только открылся. В утренней столовой было полно народу, и я подумал, что хотя отель с виду и большой, но номера, похоже, почти все заняты.

В моих фантазиях отель из истории Джоша и Абрахама стоял на таинственной улице и выглядел как старинный, увитый плющом особняк, под завязку набитый секретами. Вместо этого я оказался в современном здании, отделанном черным мрамором и нержавеющей сталью. Даже подумал, в тот ли отель меня привезли.

Я заказал кофе и стал болтать с барменом с золотым пирсингом на правой брови.

Он рассказал мне, что отель открыли в начале семидесятых и с тех пор здесь провели парочку реконструкций. Благодаря месторасположению неподалеку от Дворца конгрессов, где почти каждый день проходили разные конференции, отель всегда был полон гостей. Я спросил бармена, известны ли ему какие-нибудь темные истории из прошлого этого отеля. Он в ответ спросил, не журналист ли я.

– Я психиатр.

– О, понимаю… У вас, американцев, есть интересное определение для людей этой профессии… Мозгодел?

– Неверно. Мозгоправ.

– Точно, мозгоправ. Что ж, я в этом бизнесе уже восьмой год, успел поработать во многих отелях. У каждого есть свои истории. В этом два года назад одна женщина покончила с собой. Ее бросил любовник, знаменитый певец из Испании, так она сняла номер и выбросилась из окна. Управляющий постарался это дело замять – подобные истории могут отпугнуть гостей. Но люди быстро забывают неприятные моменты. У нас у всех короткая память, не так ли? Ну и конечно, та история с девочками-близняшками, которых зарубил топором их собственный отец…

Я ошарашенно посмотрел на бармена:

– Что за близняшки?

Бармен рассмеялся:

– Шутка. Просто вспомнил старый фильм с Джеком Николсоном «Сияние», про большой отель в горах.

– Да, я смотрел, очень хороший фильм, – сказал я и подписал чек. – Еще увидимся, береги себя.

Я позвонил Клодетт Морэл и сообщил ей о своем приезде. Она дала мне адрес одного кафе и предложила встретиться там в полдень.

До встречи оставалось еще два часа свободного времени, и я решил прогуляться. Выйдя из отеля, я повернул направо, прошел мимо паба «Джеймс Джойс», который еще не открылся, и вышел на небольшую площадь. На крытых верандах кафе были расставлены газовые горелки. Дождь перешел в мерзкий мокрый снег. Я прогулялся до Елисейских Полей, остановился перед кафе с террасой под названием «Мадригал». Терраса отапливалась, и я сел за столик.