Анджела с Кристианом опускают руки и открывают глаза. На мгновение на лице подруги мелькает разочарование, но оно быстро сменяется озорной улыбкой.

– Это было так горячо, – говорит она, а затем поворачивается и смотрит на меня, приподняв одну бровь. – Верно, Клара?

– Ну…

– И, кажется, ты хотел и мне что-то сказать, – вновь посмотрев на Кристиана, произносит она чуть ли не мурлыча.

Конечно же, она притворяется, и он прекрасно об этом знает. Однажды Анджела рассказывала мне, как они с Кристианом в девятом классе играли в бутылочку, и та указала на них. Вот только целоваться с ним оказалось равносильно поцелую с братом.

– О да, – и глазом не моргнув, отвечает он. – Это действительно было горячо, Эндж. И я всегда хотел сказать, что ты девушка моей мечты.

– Ничего подобного в этом доме! – вновь кричит Анна Зербино, и мы заливаемся смехом.

Посреди ночи я просыпаюсь от громкого шума. С минуту я лежу в кровати, прислушиваясь к звукам и пытаясь понять, что происходит. И в итоге решаю, что мне просто что-то приснилось. Я смотрю на будильник. Еще только четыре утра. В доме абсолютно тихо.

Но только я закрываю глаза, как что-то падает. Я сажусь в постели. Лучшее оружие, которое мне удается придумать, это лак для волос. Но если в дом забрался Семъйяза, хорошо любое средство.

Надо будет купить нунчаки или что-нибудь подобное.

Грохот снова разносится по дому, а за ним следуют проклятия и звон стекла.

Этот шум доносится из комнаты Джеффри.

Я надеваю халат и несусь по коридору. Раздается еще один громкий звук. Он же разбудит маму, если она уже не проснулась. Я открываю дверь в его комнату.

– Что ты творишь? – раздраженно шиплю я.

Здесь полнейшая темнота, поэтому я быстро включаю свет. Джеффри стоит посреди комнаты с расправленными крыльями в одних лишь джинсах. Он удивленно вскрикивает, а затем поворачивается ко мне, прикрыв глаза от света рукой. Его крылья задевают стопку книг на столе, и та летит на пол. Брат умудрился промокнуть до нитки, отчего его волосы прилипли к лицу, а на полу под его ногами образовалась лужа.

– Я не могу вспомнить, как убрать крылья, – говорит он и начинает смеяться, словно сказал какую-то шутку.

Я заглядываю ему за спину и вижу, что жалюзи убраны в одну сторону.

– Ты только что вернулся домой? – спрашиваю я.

– Нет, – ухмыльнувшись, отвечает он. – Я рано лег спать и всю ночь не вставал с кровати.

Он делает шаг ко мне, но спотыкается. Я хватаю его за руку, чтобы удержать от встречи с полом. Джеффри вновь смеется мне в лицо, и меня обдает его дыханием.

– Ты пьян, – изумленно шепчу я.

– Зато я хотя бы не садился за руль, – говорит он.

Это плохо.

С минуту я просто стою, поддерживая его и пытаясь заставить работать свой мозг в четыре утра. Можно сходить за мамой, если она еще не успела проснуться и подняться по лестнице, чтобы проверить, отчего весь этот шум. Если у нее еще есть силы, чтобы подняться по лестнице. Вот только я не знаю, что она с ним сделает или, что еще хуже, как это повлияет на нее. Но эта выходка явно заслуживает более тяжелого наказания, чем все, что она придумывала для нас. Думаю, она может стоить ему целого года домашнего ареста.

Джеффри продолжает смеяться, будто находит всю эту ситуацию невероятно забавной. Я хватаю его за ухо. Он кричит, но и вырваться у него не получается. Я подвожу его к кровати и толкаю лицом вниз, а затем обхватываю его крылья и прижимаю к спине, пытаясь сложить их. Как бы мне хотелось, чтобы на ангельском языке было какое-нибудь волшебное слово, мгновенно убирающее их – «сложитесь сами!», – или что-то в этом духе – ведь если мне удастся их сложить, то он больше не будет ничего крушить.

Джеффри что-то бурчит в подушку.

– Я тебя не слышу, придурок, – отвечаю я.

– Оставь меня в покое, – повернув голову набок, повторяет он.

– Ага, сейчас, – бормочу я, все еще пытаясь сложить его крылья. – Где твоя рубашка? Как ты умудрился так промокнуть?

И тут я замечаю, что его перья серые. Они стали светлее, чем были в ночь пожара. Тогда они показались мне темно-серыми, но до этого момента я надеялась, что их покрывала сажа. В ту ночь и мои крылья выглядели так же, но после душа они вновь стали светлыми. Вот только крылья Джеффри все еще серые. Как у голубя. И на задней части одного крыла виднеются два пера цвета смолы.

– Твои перья… – Я склоняюсь ниже, чтобы получше их рассмотреть.

И именно в этот момент брат вспоминает, как их сложить. Я неуклюже валюсь ему на спину, а затем сползаю на пол. Джеффри это лишь смешит.

– У тебя огромные неприятности, – взрываюсь я.

Брат переворачивается на спину и смотрит на меня с такой злобой, что у меня мурашки начинают бегать по спине. Словно он меня ненавидит.

– Что, побежишь рассказывать маме?

– А что мне остается? – заикаясь, выдавливаю я.

– Так вперед, – рычит он. – Будто ты никогда не выбиралась из дома ночью. Беги, расскажи маме. Посмотрим, к чему это приведет.

Он садится, но все еще смотрит так, будто может в любую минуту наброситься на меня. Я невольно отступаю на несколько шагов назад.

– Ты всегда думаешь только о себе, – продолжает Джеффри. – Твои видения. Твои идиотские сны. Твой глупый парень.

– Неправда, – дрожащим голосом оправдываюсь я.

– Знаешь, ты не единственная, кто здесь важен. Не единственная, у кого есть предназначение.

– Знаю…

– Просто оставь меня в покое. – Его губы вновь растягиваются в улыбке, которая сейчас больше напоминает оскал. – Оставь меня в покое, черт возьми.

Я выбегаю из его комнаты, борясь с желанием закричать. Мне хочется спуститься вниз, разбудить маму и попросить ее со всем разобраться. Разобраться с братом. Но вместо этого я подхожу к шкафу и достаю полотенце. А затем возвращаюсь в комнату Джеффри и бросаю полотенце в него. Оно ударяет брата в грудь, отчего он удивленно смотрит на меня.

– Я знаю, что твоя жизнь полное дерьмо, – говорю я. – Но и моя не воскресный пикник. – Мое сердце колотится в груди, но я стараюсь выглядеть спокойной и сдержанной. – В этот раз я ничего не буду говорить маме. Но, клянусь, если ты не возьмешься за ум, то пожалеешь. Если ты еще раз выкинешь что-то подобное, то мамино наказание покажется тебе еще цветочками.

А затем я разворачиваюсь и быстро выхожу из комнаты, чтобы он не увидел слез, которые катятся по моему лицу.

– Ты прекрасно выглядишь, Клара, – говорит Билли, когда я вхожу в мамину спальню в своем выпускном платье.

И ради нее я кружусь, пока подол моего красного шелкового бального платья разлетается вокруг моих ног. Оно немного вычурное и к тому же стоило целого состояния, но, когда мы с Анджелой и Билли увидели его в торговом центре Айдахо-Фоллс на прошлой неделе, я не смогла удержаться. Оно так и шептало: «Надень меня». А потом Билли сказала что-то вроде: «Да какого черта? Это же твой выпускной в школе, гулять так гулять». Темой вечера в этом году старшеклассники выбрали «Потерянный рай», вдохновленные поэмой, которую всех заставлял читать мистер Фиббс. Моей любимой книгой всех времен.