изменила свое мнение насчет Дамианиса, днем все так же частенько хочется убить этого наглого засранца. Но вот ночью... Ночью пусть живет и наглеет, сколько ему угодно.

— Интересно, если бы из-за смены часовых поясов разница во времени была больше, как бы это отразилось на твоей работоспособности?

— К чему этот вопрос?

— Просто так, — пожимаю плечом.

— Ты и просто так? Твои мозги похожи на компьютер, Тоня. Навык выстраивать логические цепочки отточен до уровня привычки.

Леон смотрит на меня в упор. Все-таки попался на крючок.

— Постой... Хочешь, чтобы я опять тебя трахнул?

Щеки моментально заливает краской смущения от его проницательности. Именно об этом я и думаю. Постоянно! Но ни за что не признаюсь в этом Дамианису. Или признаюсь. А что такого? Он в моей зависимости напрямую виноват!

— Может быть... — произношу загадочно. — Этот остров, отсутствие опасности и угроз, твоя нежность и страсть... Сейчас мне все нравится. Но есть одно но. Это ведь всего лишь красивая иллюзия. У нашей связи нет будущего, и кому-то по итогу будет больно. Мы оба знаем кому. Вожак стал таковым, потому что освободил себя от обязанности советоваться с другими, как ему поступать. Ему нет необходимости кому-либо подражать, думать о чьих-то страхах, он всегда знает, что делать, не боясь за результат. Меня интересует, к какому результату стремишься ты.

Леон как ни в чем не бывало продолжает смотреть на меня, но заметно, как дергается его кадык и напрягается тело. Ну не думал же котяра, что отвлекающими маневрами, — будь то трах до потери пульса или лишение моих мозгов ежедневной умственной нагрузки, — заставит меня растерять интеллектуальный потенциал?

— Предполагаю, Маршалл увеличил твой долг. Или у вашей с ним сделки новые условия, поэтому тебе и приходится работать в два раза усерднее. А на острове ты меня держишь, чтобы враги не могли добраться и чтобы самому время от времени спокойно приезжать и трахать меня, не думая об опасности. Я что-то вроде тайной любовницы. Которая всегда ждет и готова принять. Не хочу выглядеть в твоих глазах кричащей истеричкой, швырять в тебя все, что попадется под руку, но то, чем ты занимаешься, Леон, называется «эмоциональный терроризм». Ну и еще физический. Если от второго я получаю кайф, то от первого воротит. Я вовсе не дура и понимаю, что происходит. Когда говорила, что мы будем на равных, я имела в виду, что долг могу отработать, находясь в команде и занимаясь делом, а не изображая из себя декоративную вазу на твоей шикарной вилле. Если необходимо всесторонне развиваться и учить языки, читать классику — пожалуйста. Я готова. Но взамен хочу определенности и хоть каких-то прав. Не так уж и много, согласись.

Дамианис берет карандаш и, постукивая им по столу, сверлит меня пристальным взглядом.

— Эмоциональный и физический терроризм, значит?

— Да.

Ненадолго повисает пауза.

— Хорошо, — продолжает Леон. — Пусть будет определенность. Как давно у тебя татуировка? — вдруг спрашивает он.

Не совсем понимаю, при чем здесь моя татуировка, когда речь шла совершенно о другом.

— А у тебя? — выигрываю время, отвечая вопросом на вопрос.

— Мы с Даном по пьяни завалились в какой-то салон. Когда я проспался, не сразу понял, почему затылок ноет. Сводить не стал. — Голос Леона спокоен и без эмоций.

— Почему треугольник?

— Возможно, что-то связанное с дельтой и разностью между двумя значениями. Передо мной в тот момент как раз стоял непростой выбор. А может, я вывел на затылке три главные составляющие своей жизни: власть, стабильность, мудрость. Дан говорит, я долго не размышлял, ткнул в первый же попавшийся рисунок в журнале. А ты какой смысл вложила в татуировку?

Нет, все-таки мы разные с Леоном. Ни слова о любви. Даже мысли. Я закусываю губу, активируя свое умение выстраивать логические цепочки. Зачем был задан этот вопрос? К тому же внезапно. Либо у меня развивается паранойя, либо...

— Заработав первые деньги, я сделала тату в память о матери, которую очень любила. После ее смерти мне было плохо. В отличие от тебя, я помню, какой смысл вкладывала в рисунок на своей шее. Три вершины означают прошлое, настоящее и будущее. Каждый из углов важен, это мои точки опоры. Кем была и что со мной происходило, кто я есть, кем стану. Как видишь, у каждого свое значение. Ты, похоже, сильно зациклен на материальном?

— А ты на себе и своем внутреннем «я»?

Леон собирается еще что-то сказать, но нас прерывает Зифа. Она заглядывает предупредить, что уезжает с мужем за покупками, и интересуется у Дамианиса, поеду ли я вместе с ними.

Значит, котяра давно распорядился вывезти меня в город. До моего согласия. Похвально...

— Ладно, продолжим потом. Поезжай. — Он опять склоняется над документами, погружаясь в работу.

Ехать не хочется, мне нужны ответы прямо сейчас. Иначе напридумываю то, чего нет и в помине, и начну психовать. Но, похоже, придется взять себя в руки и дождаться этого «потом».

Быстро переодевшись и взяв шляпу, я еду с Ганонгом, Зифой и Майсой по магазинам. Всю дорогу думаю о словах Леона. И о своих тоже. Жалею, что сказала лишнего.

Хоть Дамианис и делает все для того, чтобы я могла ему доверять, открыться полностью страшно. Сколько таких девочек у него было? И где они сейчас? Вспомнить хотя бы Ксанту, на которой он собирался жениться. Или Ванессу. От воображаемых картинок, где котяра так же страстно проводит с ней время, как и со мной, внутри все переворачивается от ревности.

Майса вызывается помочь выбрать наряд на вечер, показывает несколько магазинов. Я покупаю два платья и три комплекта нижнего белья, предвкушая, как буду все это демонстрировать Леону. Интересно, ему понравится? Что он вообще предпочитает видеть на женщинах?

Мы с Майсой выходим из магазина, и улыбку с моего лица вдруг стирает сильная головная боль. Делаю шаг, второй — и будто проваливаюсь в темный колодец. Когда открываю глаза, мы по-прежнему рядом с магазином. Майса испуганно трясет меня за плечо, вокруг кучкуются люди, переговариваясь на креольском.

Гул в ушах даже не думает проходить. Голову словно держат в тисках. Майса дает мне бутылку воды, помогает сесть на лавочку. Отпиваю немного, и тут же становится лучше. Трогая ушибленную сторону, я мысленно пытаюсь решить сложный математический пример. Вроде получается. Но с трудом. И реакции заторможенные.

— Все