На обоих фрагментах на Шмуна женщина находится в явно подчиненном положении по отношению к фараону, и тогда, когда на ней некое платье, и при ношении царских (мужских) атрибутов власти. Значит, на обоих изображен один и тот же человек — возлюбленная Эхнатона Кэйе до и после получения титула фараона.

Когда же произошло столь знаменательное событие в жизни второй царской жены?

Ю. Перепелкин склоняется к тому, что стать соправителем мужа с ношением царских регалий власти, она могла лишь в конце его правления. Скорописная пометка от шестнадцатого года царствования Эхнатона именует, как мы помним, Кэйе «честной», на что ее управляющий вряд ли бы осмелился в случае изменения ее статуса на более высокий. Скорее всего, годом возведения женщины в фараоны может быть последний, семнадцатый год правления царя-реформатора.

Триумф его возлюбленной, однако, был недолог. Вероятно, незадолго до кончины мужа, она погибает. Не сохранилось ни ее погребения, ни мумии. Даже золотой гроб, предназначенный для упокоения Кэйе, хранил в себе останки другого человека. Памятники с ее изображениями были переделаны для дочерей Эхнатона и Нефертити. Северный дворец и южная усадьба перешли в собственность царевны Меритатон, ее младшей сестре Акхесенпаатон достался солнечный храмик Кэйе в центре столицы. О судьбе тезки царевны, Анхесенпаатон Младшей, не сохранилось никаких сведений. Не исключено, что за небывалый валет величия матери ей также пришлось поплатиться.

В южной усадьбе, принадлежавшей Кэйе, во время раскопок была сделана ужасная находка. В маленьком дворце на берегу озера в наглухо замурованной кладовой были найдены кое-как погребенные детские останки. Здесь же находились игрушечная посуда из алебастра, бусы и другие украшения. Может это все, что осталось от дочери Кэйе?

Фараоном вторая жена Эхнатона пробыла слишком мало, но цена, заплаченная царицей за столь недолгий миг славы, оказалась несоразмеримо велика.

По мнению Ю. Перепелкина, несмотря на венец, скипетры и царское облачение, возлюбленной Эхнатона так и не удалось реализовать себя в данном качестве. Она осталась при одном имени, так как титулатура не подверглась необходимым изменениям, дабы привести ее в соответствие с царской, состоящей из пяти имен. Кэйе всегда носит только один венец, в то время как муж-соправитель изображается в венцах государственных, двойном всеегипетском или красном нижнеегипетском. На рельефах фигура младшего царя всегда меньшего размера и запечатлена в позах, более подобающих царице, никак не фараону. А в одном случае, при ношении за Эхнатоном веера, он занимал положение даже ниже царицыного.

Автор данной книги с подобным утверждением не согласен. Поскольку обрисованные ранее психологические портреты Нефертити и ее супруга-реформатора дают не лишенное логики объяснение мотивации совершаемых ими поступков, следует сделать подробный анализ и личности женщины, покорившей не только сердце Эхнатона, но и сумевшей достигнуть того, чего не удалось добиться ни одной из последующих побочных жен.

До нас дошло одно-единственное изображение Кэйе. Выполнено оно па крышке погребального сосуда, в котором после смерти должны были храниться ее внутренности.

Лицу этой женщины присущи черты, типичные для людей относящихся к негроидной расе. Возможно, ее родиной была одна из африканских областей, например, Эфиопия. Лицо в форме сердечка, большие, широко распахнутые черные глаза, с полукружьями бровей, чуть приплюснутый нос и пухлые губы. Мимика второй жены Эхнатона лишена тон скрытой напряженности и жесткости, которые присущи Нефертити.

На маленькой голове — великолепно изготовленный парик, представляющий собой подлинный шедевр парикмахерского искусства. Любимым украшением возлюбленной фараона (как это заметно на некоторых фрагментах рельефов) были круглые серьга, придающие ей дополнительный шарм и привлекательность.

Судя по тому, что ей удалось не только сохранить свое положение любимицы владыки Верхнего и Нижнего Египта, но и значительно упрочить его. Кэйе не была глупа или легкомысленна. Как и Нефертит, она прекрасно понимала, что собой представляет ее муж. знала его сильные и слабые стороны. Обе супруги вполне могли найти точки соприкосновения, но либо не захотели, либо не смогли пойти на сближение.

У египтологов нет ни одного доказательства совместного присутствия женщин ни на официальных церемониях, ни в домашней обстановке, из чего следует, что обе семьи Эхнатона не только не дружили между собой, но похоже, стремились поддерживать создавшуюся дистанцию. Обратите внимание — даже дети оказались втянутыми в эту позиционную игру, поскольку нет ни одного изображения с совместным проведением времени дочерей фараона от главной супруги и ребенка второй жены.

Вероятно, всему виной разность характеров женщин, нашедшая отклик как в изобразительном искусстве (особенно скульптуре), так и в архитектуре. Как не похожи друг на друга портреты цариц, так не похожи и дома, в которых они жили. Сравните; у Нефертити сдержанность, изящество и совершенная красота линий лица гармонируют с парадной строгостью, нарядностью к пышностью Главного дворца Ахетатона. Мягкость, нежность, склонность к смеху и веселью Кэйе как в зеркале отразились в построенных для нее южной усадьбе и Северном дворце.

Неудивительно, что мятущийся Эхнатон решил именно ей излить свою душу в тиши фиванского дворца. Нужно учитывать и еще один немаловажный момент. Мужчины его типа личности при наличии сильной партнерши, каковой представала Нефертити не только на троне, но и на супружеском ложе во время проживания царственной четы в Фивах, постоянно испытывают чувство неуверенности в момент близости с ней (они терзаемы банальным вопросом; получится в этот раз или нет?), что приводит их в сильнейшее стрессовое состояние.

Ситуацию усугубляет и болезнь фараона. Синдром Фролиха вызывает дисфункцию мужской половой сферы. Наличие дочерей родившихся до отъезда семьи царя в новую столицу ни о чем не говорит, поскольку никому не известно, с какой попытки удалось Эхнатону осуществить их зачатие.

Молодым фараоном был найден, с его точки зрения, наилучший выход из сложившейся ситуации. Он выбрал из женщин гарема красавицу пассивно-покорную в постели, не подавляющую своей образованностью, интеллектом и независимостью. Таким образом, их отношения с Кэйе, имеющие первоначально ярко выраженную сексуальную окраску, постепенно перешли в стадию доверительно-дружественных.

Подобное изменение статуса возлюбленной владыки Верхнего и Нижнего Египта произошло именно потому, что она приложила немалые усилия для того, чтобы Эхнатон воспринимал ее не только как постельного партнера, но заметил и оценил ее душевные качества. Умение слушать и сопереживать, а в минуты грусти и развеселить шуткой или танцем угрюмого, вечно сомневающегося в себе и других фараона, в сочетании с мягкостью, нежностью и поистине рабской покорностью, разительно отличало девушку из гарема от холодно-сдержанной Нефертити, в чем, возможно, не единожды Эхнатон упрекнул ее.

Изначальная разность характеров, привычек, уровня культуры и мировоззрения женщин — вот подлинная причина их отчуждения, которое к тому же подогревалось соперничеством между ними, достигшим критической точки через несколько лег после переезда фараона с семьей в Ахетатон.