Одна из ее причуд: она время от времени требует, чтобы он принял душ. Она заставляет его мучиться, истекать кровью, балансировать на грани жизни и смерти — и при этом хочет, чтобы он был чистым…

— Замечательно! — бормочет Бенуа.

— Приятного аппетита, Бен!

Комиссариат полиции, 20 часов

— Прокурор согласен, — сообщает Джамиля, входя в кабинет Фабра. — Он хочет, чтобы ее допросили.

— Прекрасно. Мы отправимся к ней завтра утром…

— Договорились… А вы и в самом деле думаете, что это могла сделать она?

— Знаете, капитан, по роду своей деятельности я навидался всякого… И уже ничему не удивляюсь! У этой женщины имелись все основания быть весьма недовольной своим мужем…

— Почему же она тогда просто не развелась с ним?

— Не знаю… Может, из страха остаться без денег… Или из страха перед общественным мнением. Развестись — это значит признать, что ее семейная жизнь не состоялась! Подумайте сами, капитан: когда будет найдено тело Лорана, его наверняка посмертно повысят в звании. Если он сейчас майор, значит, его посмертно произведут в комиссары… Прибавьте к этому одну-две медали — и Гаэль, как вдова погибшего офицера полиции, до конца своих дней будет получать неплохое денежное пособие. Кроме того, она будет считаться вдовой героя!..

— Вы, пожалуй, правы, — соглашается Джамиля.

— Видите, мой срок годности еще не истек! — с улыбкой говорит Фабр. — Во всяком случае, кое-какой умишко у меня еще есть!

Джамиля смущенно улыбается.

— Я прошу у вас прощения… Я иногда бываю немного вспыльчивой, говорю всякие дерзости!

— Считайте, что я о них уже забыл, — миролюбиво произносит Фабр.

— Мне никогда бы и в голову не пришло, что Гаэль на такое способна…

— Хм… Я вам напоминаю, что пока она всего лишь подозреваемая, но отнюдь не обвиняемая! Мы ведь ее еще толком не допрашивали… Так что не торопитесь с выводами… Надеюсь, вы не забыли о том, что такое презумпция невиновности?

— Да, конечно… Однако обстоятельства, на которые вы сейчас обратили внимание, свидетельствуют не в ее пользу. Я, кстати, вспомнила, что в тот день, когда Гаэль заявила мне, что знает о том, что произошло между мною и Бенуа, она… она показалась мне черствой и грубой… Мне следовало вспомнить об этом намного раньше!

— Знаете, а ведь это вы подтолкнули меня к данному предположению.

— В самом деле? — удивляется Джамиля, закуривая сигарету.

— Да. В тот момент, когда рассказали мне о своем разговоре с мадам Лоран. Вы ведь тогда рассказали, что она была черствой и грубой…

— Что-то я не помню этого… Но мне приятно, что я смогла помочь расследованию, пусть даже и сама того не ведая.

Бенуа дремлет, лежа на одеяле, словно собака в своей конуре.

Он и в самом деле похож на собаку. Собаку, над которой проводят мучительные опыты в экспериментальной лаборатории.

К счастью, мучившая его боль немного ослабла — видимо, благодаря принесенным Лидией таблеткам. Он, наверное, и в самом деле пока что нужен ей живым. Она, чего доброго, еще устроит ему переливание крови!

Съев принесенную Лидией еду, Бенуа быстренько принимает теплый душ — пока этой полоумной не пришло в голову опять отключить горячую воду.

Он даже мог бы сейчас немного поспать.

Мог бы.

Если бы ему не было так страшно…

Нет, сегодня ночью она не придет его мучить. Он еще слишком слаб. Она отложит очередную серию пыток на завтра.

Бенуа пытается заснуть, с тоской вспоминая о том, что когда-то он засыпал не на грязном одеяле, а в уютной постели, в объятиях Гаэль. Ему хочется вырваться из этой гнусной конуры — если не на самом деле, то, по крайней мере, в своем воображении.

Он впадает в полусонное состояние, у него начинаются видения, он бредит. Ему кажется, что он находится у себя дома, в теплой комнате, вместе с женой и сыном, и чувствует себя довольным жизнью и счастливым… Почему его раньше тянуло куда-то еще?

Почему раньше, когда он находился в кругу семьи, ему этого было мало для счастья?..

Раньше…

А теперь его самая заветная мечта — снова оказаться дома, с Гаэль и Жереми. Теперь он понимает, что это и есть счастье…

Бенуа вдруг резко открывает глаза, его дыхание учащается.

Ну наконец-то он вспомнил!

Вспомнил о том, что происходило с ним шестого января 1990 года.

Среда, 29 декабря, комиссариат полиции, 10 часов

Лейтенант Эрик Торез врывается в кабинет майора Фабра, как питбуль, который поднялся сегодня не с той лапы.

— Вы можете объяснить мне, что происходит? — сердито выпаливает он.

— Доброе утро, лейтенант, — спокойно говорит парижанин. — Почему это вы так раскипятились?

— Почему? Я только что видел, как Фасани завела Гаэль Лоран в комнату для допросов! Вот почему!

— А что тут такого?

— С какой стати вы притащили ее сюда?

— Мы, лейтенант, хотим задать жене майора Лорана несколько вопросов…

— Вопросов? Каких еще вопросов?

Фабр, ничего не ответив, встает, выходит из кабинета и направляется к кофейному автомату. Торез следует за ним по пятам, сердито скривив губы. Со стороны кажется, что он вот-вот вцепится зубами в загривок Фабру.

— Может, выпьете кофе? — спрашивает майор.

— Вы мне не ответили! — выпаливает Торез, повышая голос.

— Успокойтесь, лейтенант… Думаете, мне самому это нравится?.. Однако должен вам сообщить, что относительно мадам Лоран возникли серьезные подозрения.

— Подозрения? — переспрашивает ошеломленный этим заявлением Торез. — Это еще что за глупости?!

— Послушайте, сегодня утром мы поехали к ней домой и попытались задать ей кое-какие вопросы, но она выставила нас за дверь. Поэтому я счел необходимым привезти женщину в комиссариат… Если она имеет какое-либо отношение к исчезновению своего мужа, ее будет легче расколоть здесь, нежели у нее дома…

— Чушь какая-то!

— Вы собираетесь учить меня, как надо работать, лейтенант?! Правило номер один: вырвать подозреваемого из привычной для него среды, чтобы дезориентировать его и тем самым сделать более податливым…

— Что за бред? Я знаком с Гаэль уже многие годы и уверен, что она не имеет никакого отношения к исчезновению Бена!

— Если это действительно так, то, уверяю вас, она очень быстро вернется домой. Так что не переживайте…

— А вам не кажется, что она уже и без вас перенесла достаточно страданий? — негодует Торез.