— Это грёбаное видео повсюду, — усмехается он. — Все это видели. Мои друзья. Ребята на работе. Моя грёбаная мать.

Я борюсь с желанием рявкнуть "ну и что?" на него, понимая, что сейчас не лучшее время для очередной насмешки.

— Ты унизила меня на национальном телевидении, Джемма. Видео на "Ютуб" уже набрало миллионы просмотров. Я посмешище. Они называют меня "Мобильным парнем" по радио, по телевизору. Интернет — дерьмо ещё хуже. Я грёбаный мем. И это никогда не закончится. Он там навсегда.

Его дыхание прерывистое, и в его глазах есть выражение, которое мне не нравится, неуправляемый, неконтролируемый, совершенно пугающий взгляд.

— Ты, чёрт возьми, заплатишь, Джемма. Ты должна, блять, заплатить.

Он угрожает мне, я вижу это ясно, как божий день. Но небольшая часть моего мозга всё ещё настаивает на том, что Ральф на самом деле не причинил бы мне вреда. То есть не более чем словами.

Другая, более рациональная часть моего разума думает иначе, и я медленно начинаю расстёгивать сумку, одновременно молясь, чтобы мой мобильный телефон был где-то наверху.

— Отойди от меня, Ральф, сейчас же. Иначе я…

— Что ты сделаешь? Позвонишь в полицию? — он смеётся, подходя ближе. — Им потребуется время, чтобы добраться сюда, Джемма. Слишком долго.

Моё сердцебиение ускоряется, и я отступаю ещё дальше от него, всё ещё торопливо роясь рукой в сумке в поисках телефона.

— Если ты только прикоснешься ко мне, я выдвину обвинение. Ты отправишься в тюрьму, Ральф. Твоя жизнь закончится, я позабочусь об этом.

— Ты уже сделала это, Джемма, когда поцеловала Крофта и выставила меня дураком.

Я спиной упираюсь в стену и вижу вспышку победы в его глазах, теперь, когда он загнал меня в угол. Тело Ральфа преграждает путь передо мной, за моей спиной стена, справа закрытая дверь квартиры, а выход находится в шести метрах по коридору слева от меня. Я могла бы сбежать, но мне не очень нравится идея повернуться к нему спиной, особенно когда он так на меня смотрит. К тому же, с рюкзаком, отягощающим меня, Ральф, вероятно, быстрее меня.

Маленькая часть моего мозга, которая настаивает на том, что Ральф не представляет угрозы, заметно притихла, особенно когда он делает ещё один шаг ко мне. Месть горит в его глазах, тёмное обещание таится в протянутых руках.

Я открываю рот, чтобы закричать, даже когда мои ноги готовятся двигаться, но слышу в коридоре отнюдь не мой собственный голос.

— Джемма, дорогая, это ты?

Голос, удивительно сильный, несмотря на хрупкость его обладательницы, сопровождается приветственным звуком широко распахивающейся двери справа от меня. Ральф застывает, его руки безвольно повисают в воздухе между нами, и я бросаю взгляд на миссис Хендриксон, которая только что появилась в дверях. Её ноги в домашних тапочках, седые волосы в розовых бигудях, и каждый сантиметр её кожи укутан в ночную рубашку с узором огурца, которая закрывает её от шеи до пальцев ног. На руках у неё сидит большой рыжий полосатый кот, мурлычущий так громко, что я слышу его с расстояния в полтора метра.

Я никогда в жизни не была так счастлива кого-то видеть.

— Миссис Хендриксон, — выдыхаю я, в моём голосе слышно облегчение, и мои глаза возвращаются к Ральфу.

Он всё ещё смотрит на меня, но отступил на несколько шагов назад, расширяя пространство между нами. Разговаривая со старухой, я не отвожу от него взгляда:

— Простите, мы вас разбудили?

По правде говоря, я даже ни капельки не сожалею.

— О, нет, мы с Биглоу просто сидели у окна и немного подглядывали, — бесстыдно сообщает она мне, явно не замечая напряжённой атмосферы в коридоре. — А ты знаешь, что мужчина и его жена в соседнем доме подумывают завести кошку? Биглоу это понравится. Он любит сидеть у окна, когда светит солнце, ему будет на что посмотреть днём.

Я киваю, не сводя глаз с Ральфа.

— Это было бы очень мило, миссис Хендриксон, — я сглатываю. — Мне пора идти, но не сделаете ли вы мне одолжение?

— Конечно, Джемма, дорогая. Что?

— Этот коридор немного жутковат ночью. Не могли бы вы понаблюдать и убедиться, что я доберусь до двери в порядке?

Старуха долго молчит, и когда я оглядываюсь в её сторону, я вижу, что она, наконец, заметила трение, гудящее в воздухе. Её пристальный взгляд перемещается с меня на Ральфа в измерительном исследовании, и через несколько секунд понимание просачивается в её мягкие голубые глаза. Она прищуривает их, глядя на Ральфа угрожающим взглядом, который довольно впечатляющий для восьмидесятилетнего человека. Для кого угодно, если честно.

Ральф делает ещё один шаг назад.

— Не хочешь зайти на чашечку чая, дорогая? — спрашивает она меня, не сводя глаз с Ральфа. — Мы были бы счастливы компании, не так ли, Биглоу?

Она гладит кошачью шерсть, и он издает мурлыканье так громко, что мне кажется, воздух вокруг его тела действительно вибрирует.

— Простите, миссис Хендриксон, но сегодня я не могу, — я прикладываю все силы и смотрю на Ральфа, когда говорю следующую часть: — Меня ждут люди. Они будут волноваться, если я не появлюсь.

Конечно, это ложь, но он этого не знает.

— Хорошо, но ты ведь скоро навестишь меня, правда, Джемма, дорогая? — миссис Хендриксон улыбается мне. — Если ты этого не сделаешь, что ж, мне придётся самой разыскать тебя. Ты когда-нибудь встречала моего внука, Бобби?

Я качаю головой в ответ на её, казалось бы, случайный вопрос.

— Он прекрасный молодой человек. Офицер полиции, — её улыбка становится шире, а тон легче воздуха, когда она снова смотрит на Ральфа. — Разве это не здорово? Я уверена, что он сможет выследить тебя, если я не смогу, дорогая Джемма. Вообще-то, я уверена, что он может выследить кого угодно.

Впервые я улыбаюсь. У старушки больше косточек, чем у Ральфа, и угрозы получше.

— Он, похоже, отличный парень, миссис Хендриксон, — говорю я, протягивая руку, и чешу Биглоу за ухом. — Спасибо.

— Не забудь навестить меня, — напоминает она мне, когда я начинаю пятиться по коридору к выходу.

— Не забуду.

Я оглядываюсь на Ральфа и вижу, что хмурая гримаса не исчезла с его лица, но теперь в его глазах, скорее смирение, чем ярость, и я знаю, что он сдался. По крайней мере, сейчас.

Я не спускаю с него глаз, пока ухожу, заставляя себя нацепить невозмутимую маску. Я не позволяю ей ускользнуть, даже когда подхожу к двери, и Ральф говорит мне то, от чего каждый волосок на моём теле