«Бетховен – единственный композитор, способный выразить ярость через музыку, – объяснил Ким. Он позвонил своим детям в Соединенные Штаты и сказал, чтобы те никогда не возвращались в Южную Корею, потому что там для них не будет никакой работы. – Я даже не состоялся как отец», – пожаловался Ким.

«Расскажите мне про секретный файл», – попросил я Кима.

X-File – это секретная партия записей, получившая в прессе название «Samsung X-File», которая просочилась и разлетелась по всем СМИ, создав угрозу для правителей империи Samsung. За месяц до моего визита к Ён Чхолю я познакомился с Ро Хо-Чаном, бывшим парламентским законодателем. Встретившись в его офисе на окраине Сеула, в серой промышленной зоне, мы сидели снаружи, ели жареную свинину и пили соджу.

Ро, лысеющий мужчина средних лет с широкой улыбкой и громким голосом, нес на себе всю тяжесть состояния: быть критиком Samsung. Я удивился, что он сохранил такой оптимистичный настрой.

«Это был поиск справедливости, – пояснил он мне. – Мы не могли позволить Samsung относиться к нашей стране так, как будто вся она – “Республика Samsung”».

Бывший активист и журналист, до прихода в политику освещавший рабочее движение, Ро рассказал историю, похожую на историю Кима.

«Я нашел в своем почтовом ящике в Национальном собрании посылку от анонимного отправителя, – вспоминал он. – Это было в 2005 году. Внутри лежал компакт-диск».

Ро вставил диск в компьютер, и на экране появилась запись. Это была сверхсекретная запись, сделанная Национальным разведывательным агентством и просочившаяся из неизвестного источника.

«Кстати, будут ли какие-нибудь поздравления к Чхусоку?» – спросил человек на записи. Он имел в виду подарки – иногда служившие прикрытием для взяток в Южной Корее – к празднику – южнокорейскому эквиваленту Дня благодарения.

«Тем, что достойны этого, да».

«Я уже занимаюсь прокуратурой. И К1с», – сказал он, имея в виду выпускников влиятельной высшей школы Кюнгги, академии для корейской элиты на уровне Академии Филлипса Эксетера.

«Как насчет остальных?»

«Думаю, они будут частично перекрываться».

«Я также хотел бы добраться до Кима…» (полное имя человека было удалено из стенограммы записей, которая позже была широко распространена по национальному телевидению.)

«Мы пришлем вам кое-что, если вы согласуете наш бюджет».

Ни один из участников не знал, что его слова записывают, но разговор звучал так, как будто двое мужчин, общавшихся в тот день в сентябре 1997 года, замышляли подкуп прокуроров и других влиятельных людей.

Ро нанял аудиоэкспертов для анализа голосов.

«Наши выводы оказались потрясающими, – сказал он после рюмки соджу и ломтика жареной свинины. – Вероятно, первым говорившим был Хон Сок Хен, южнокорейский посол в США, бывший шурином председателя компании Samsung, а до 1999 года – главным редактором популярной газеты JoongAng, принадлежащей Samsung».

«Хон Сок Хен был крупной фигурой, – рассказал мне Ро. – Поговаривали, что он хочет стать следующим генеральным секретарем ООН, и что у него есть политические амбиции».

«Другим собеседником оказался заместитель председателя Ли Хак Су», доверенное лицо председателя, которого Ким Ён Чхоль называл ключевой фигурой в компании.

И зачем же?

«Цель этих подарков, как мы полагали, состояла в том, чтобы добиться благосклонности правительства. Председатель Ли должен был ввести своего сына в руководство компанией». Таков был еще один скандал, возникший из-за попытки передать контроль над компанией в условиях нарушенного правила наследования в Samsung.

Обвинительный акт касался также щупальцеобразной структуры концерна, показывая, насколько глубоки его связи с южнокорейским правительством. Ро знал о серьезных последствиях публикации стенограммы с упоминанием судей, прокуроров и политиков. Но кто именно, – размышлял он, – был получателем праздничных «подарков»? Кроме того, существовали дополнительные «секретные материалы», которые разведывательное агентство по-прежнему держало в тайне, выжидая момент для их обнародования. «Это была всего лишь одна из сотен записей», как сказал он.

«Я не мог доверять основным средствам массовой информации, – объяснил Ро. – Мне пришлось использовать свой блог в интернете».

Ро пришел к выводу, что адресатами предполагаемых взяток или попыток выплат Samsung были семь человек, включая некоторых прокуроров. Он созвал парламентские слушания. После того как законодатели предложили вызвать председателя Ли в суд, тот полетел в Техасский онкологический центр Андерсона для лечения – шаг, массово воспринятый как уловка. (Медицинские отмазки были распространены среди лидеров чеболей, находившихся под следствием и угрозой суда.)

Член Национального Собрания, Ро зачитал стенограмму перед парламентом в августе 2005 года. Затем он повернулся к присутствовавшему вице-министру юстиции.

«Вы тоже в списке, – сказал Ро. – Вы взяли эти деньги?»

«Нет», – ответил вице-министр.

Через несколько дней вице-министр подал в отставку, хотя его так и не признали виновным в преступлении. Шурин председателя Ли, Хон – посол в Соединенных Штатах и человек с политическими амбициями, – тоже подал в отставку.

Прокуратура начала расследование в отношении… ну… прокуратуры. В конечном счете они отказались выдвигать обвинения против себя или против Samsung, сославшись на истечение срока давности.

Ро, однако, продолжал свою кампанию против Samsung. Его активность была настолько громкой и шумной, что к нему обратились два человека, которым он был обязан, – по ходатайству Samsung, как он полагал, – и попросили его прекратить нападки на компанию.

Прошел уже год без какого-либо государственного расследования в отношении Samsung, когда Ро позвонили из прокуратуры.

«Ро Хо-Тян, – сказал чиновник на другом конце провода, – мы намерены предъявить вам обвинение».

Поскольку Ро опубликовал стенограммы в интернете, группа экспертов пришла к выводу, что политик, а не Samsung, виновен в преступлении: стенограммы были сделаны на основе незаконных прослушиваний, проведенных следственным агентством; их обнародование было нарушением закона страны о борьбе с прослушкой. Другими словами, истинной жертвой был Samsung.

Внезапно колеса правительственной машины повернулись против Ро. Прокуратура также обвинила его в клевете на прокуроров – вердикт, который мог привести к тюремному заключению в дополнение к солидному штрафу. Телеведущий Ли Санг-Хо, который первым сообщил о существовании расшифровки «секретных файлов», был обвинен в тех же преступлениях: клевете и нарушении закона о прослушивании телефонных разговоров.

Признанный виновным в конце своего первого судебного процесса, Ро Хо-Тян подал апелляцию. В Южной Корее и обвинители, и подсудимые могут подавать апелляцию не более двух раз. В 2009 году Апелляционный суд вынес решение в его пользу и отчитал прокуроров за то, что те не удосужились должным образом изучить содержание записей.