– На чем? – переспросил я. – На какой твоей земле?

– Извини, на территории обслуживания моего районного управления внутренних дел, если ты такой непонятливый.

Я изумленно уставился на него.

– Ты что, знал в лицо и по именам всех продавцов в своем районе?

– Ну зачем же всех? – Назар мягко улыбнулся. – Продавцы в универмагах и промтоварных магазинах меня мало интересовали, ими мои коллеги из ОБХСС занимались, а вот винные отделы – это самое то. Потому что вокруг них толклись местные алкаши, а они – прекрасный источник информации, с ними надо было дружить. Гастрономов с винными отделами было, кстати, не так уж много, это сейчас продукты можно купить на каждом шагу, магазинчики через каждые пять метров расположены, а при советской власти были установленные нормы обслуживания: один магазин на столько-то тысяч населения. Знать всех продавцов, отпускающих спиртное на твоей территории, – не бином Ньютона. Так вот, Щука, о которой я вспомнил, то есть Нинка Щукина, действительно была горластой хамкой. Так что Каляйка, о котором идет речь в «Записках», скорее всего, местный алкаш. Но суть не в этом.

– А в чем же?

– Если я прав и речь действительно идет о Нинке Щукиной, то… Вот теперь смотри на карту, я из интернета скачал старые карты Москвы и в файлах сохранил. Вот здесь – я красным кружком пометил – дом, где проживали Лагутины. Вот здесь – синий кружок – библиотека, куда ходил Владимир.

– А почему ты думаешь, что он ходил именно в эту библиотеку? – недоверчиво спросил я. – Почему не в другую?

– В другую? – он посмотрел на меня как на идиота. – В какую другую? Библиотека была одна на район, и чтобы в нее записаться, нужно было предъявить паспорт с пропиской. Жителей другого района в библиотеки не записывали.

– Но ты говорил, что библиотеки были и в организациях, и в учебных заведениях…

– Были. Но для своих. Только для тех, кто там работает или учится. Человек с улицы пользоваться такими библиотеками не мог.

– Бред какой-то, – вздохнул я.

– Ничего, мы в этом бреду жили и, между прочим, выжили. В чем-то ты прав, конечно, Владимир мог пользоваться библиотекой своего института, но если Эдик и Вилен правильно угадали и мальчик по ходу написания «Записок» прикладывался к бутылке, то крайне маловероятно, что он осмелился бы проделывать это в таком месте, как МГИМО. Районная библиотека – место намного более спокойное и надежное, риск встретить знакомых минимален, а уж таких, которые донесут, – тем более. Кто может использовать информацию о пьяном сыне Лагутиных? Какой-нибудь партийный или советский функционер, знающий и самого Володю, и его родителей. Поверь мне, ни в районной библиотеке, ни тем более в читальном зале этой библиотеки он никогда не появился бы, ему там просто нечего делать. Опять же из интернета я узнал, что библиотека и сегодня находится по тому же самому адресу, только номер изменился и название.

– Ну и что? Здесь жил, здесь книги читал…

– А здесь, – Назар укрупнил изображение и ткнул пальцем в зеленый кружок, – находился магазин, где торговала Щука. Сейчас магазина уже нет, но дом стоит, а вместо магазина стоматологическая клиника.

– Все равно не понимаю, – признался я.

– Это потому, что я еще не все сказал. – Назар хитро подмигнул и снова взялся за мышку: – Вот это маршрут, которым можно пройти от дома до библиотеки. Можно и по-другому, вот так. Или еще вот так.

На укрупненной карте одного из центральных районов Москвы пролегли три ломаные красные линии, начавшиеся в красном кружке и закончившиеся в синем.

– На одном из этих маршрутов находится гастроном с винным отделом, я его обозначу желтым кружком.

Щелк! На карте, прямо в точке излома одной из красных линий, появилась жирная желтая точка.

– Однако твой родственник почему-то делает крюк и покупает спиртное вот здесь, удлиняя свой маршрут как минимум вдвое.

На карте появилась фиолетовая линия замысловатой конфигурации, и было понятно, что она действительно изрядно длиннее любой из красных линий.

– И это не разовая акция, Дик, это система. В «Записках» сказано, что Володя долго наблюдал за тем, как Щука общается с неведомым нам Каляйкой. Значит, в этот магазин он ходил постоянно на протяжении длительного времени. Почему? Почему именно в этот, а не в тот, который ближе к дому? Если считать доказанным, что почти каждый раз в библиотеке он попивал, значит, он должен был где-то покупать алкоголь. И получается, что покупал он его вот здесь, – стрелка курсора коснулась зеленой точки, – а вовсе не здесь, – курсор переместился к желтой точке. – Как ты думаешь почему?

– Не знаю, – растерянно ответил я. – И почему же?

– Так ведь и я не знаю. – Назар со вздохом развел руками. – Но выглядит это несколько странно.

– Погоди, – спохватился я, – с чего ты решил, что Володя совмещал именно этот магазин с походом в библиотеку? Разве он не мог купить спиртное по дороге с работы домой, положить в портфель и в этом же портфеле унести в библиотеку? А в магазин, где торговала Щука, он ходил в других случаях. Почему ты не рассматриваешь такой вариант?

– Рассматривал уже. И как ни рассматривай – все равно выходит, что твой родственник по каким-то причинам игнорировал магазин, который ближе к дому. И если спиртное, которое он покупал у Щуки, Володя употреблял не в библиотеке, то где тогда? Прямо на улице, на лавочке? Или в чужом подъезде? Это уже признак тяжелого алкоголизма, который не могли не заметить родители и коллеги.

– Ну, про родителей-то нам с тобой все понятно, мы же знаем, что Зинаида правду не писала. А вот Каляйка, которого он упоминал, вполне мог быть его постоянным собутыльником. Или такие же опустившиеся алкаши, как Каляйка. Могло такое быть, что иногда Володя после работы шел в библиотеку, а иногда пил в компании?

– Могло, – согласился Назар.

– Значит, именно в этих случаях он и покупал спиртное у Щуки, – заключил я. – Тогда все сходится.

Но Назар настаивал на своем. Почему-то воспоминание о продавщице Щуке не давало ему покоя.

– А почему в дальнем магазине, а не в ближнем? Ближний – большой гастроном, всё чисто и культурно, а дальний – маленький, и вход в винный отдел со двора, там всегда было грязно, темно и очередь длинная, потому что Щука не только продавала водку, но и принимала стеклотару. А стеклотара – это куча времени, надо каждую бутылку проверить, чтобы не было сколов, потом за каждую непринятую бутылку выдержать словесную баталию с алкашом, который ее сдает, пересчитать оставшиеся, короче, целое дело. За пустую бутылку давали двенадцать копеек, у алкаша все до копеечки высчитано, чтобы на новую бутылку хватило, а Щука не принимает. Трагедия! Поэтому и очередь постоянно, и крик, ругань, в общем, все прелести. Между прочим, как раз через две улицы от этого места находился пункт приема стеклотары.

– И что это означает?

– Ничего, просто вспомнил фразу из «Записок» о том, что Каляйка через две улицы мог решить все вопросы легко и без скандала. Это отлично вписывается в ту картину, которую я нарисовал: Каляйка – алкаш, постоянно покупающий спиртное на сданные пустые бутылки, а Щука – продавщица в винном отделе, регулярно обманывающая и обсчитывающая покупателей-алкашей. Но это так, к слову. Вернемся к главному. Мы о Володе знаем совсем мало, но даже того, что мы знаем, достаточно, чтобы задать вопрос: почему такой серьезный, вдумчивый и спокойный мальчик ходит в этот гадюшник, вместо того чтобы быстро купить то, что ему надо, в хорошем чистом магазине рядом со своим домом? Почему, Дик? Черт с ней, с библиотекой, наверное, ты прав, магазин с ней никак не связан, но все равно: почему?