– Приведу – увидишь! – Маргарита стремительно скрылась за ближайшим бараком.

– Яночка, не спать! – крикнула Лейла ей в ухо, опустившись рядом на колени. – Держись, милая! Держись… Мы ещё сбежим отсюда! К тёплым морям. Только не смей помирать. – Не переставая говорить, она расстегнула её ватник, задрала уже пропитавшийся кровью серую арестантскую рубаху, и оказалось, что кожа на левом боку прорвана обломком ребра. – Ерунда какая. Сейчас доктор придёт. Маргарита обещала привести. А уж она-то сделает. Ты на меня смотри. На меня.

Яна честно пыталась смотреть ей в глаза, но взгляд её постепенно затуманивался, веки мелко подрагивали, и когда казалось, что она готова провалиться в омут небытия, за спиной раздались торопливые шаги.

Маргарита чуть ли не гнала впереди крупного мужчину в явно тесной ему арестантской робе, с лицом, обросшим густой чёрной бородой так, что казалось, будто свободное место оставлено лишь для носа и глаз.

– Вот, давай помогай, Буй-Котяра! – Ведьма указала на распластавшуюся по земле Яну, но её спутник посмотрел на девчонку без особого интереса.

– Вон там, чую, ещё есть, кому помочь-то, – неуверенно сказал он и указал в сторону входа в штольню.

– Глафире уже ничем не поможешь! – Ведьма схватила его за пояс.

– Не скажи… – Буй-Котяра, будто не замечая её усилий, сделал несколько шагов к тёмному проёму, откуда выходили ржавые рельсы узкоколейки, волоча за собой Маргариту, вцепившуюся в ворот его ватника, но на полпути остановился. – Вот теперь уже не поможешь… – Он тяжело вздохнул, огорчённо всплеснул руками и повернулся к Яне. – А эта-то ничего – очухается.

Скинув с плеча старый армейский вещевой мешок, он вынул оттуда засаленный плетёный тряпичный коврик, высыпал на него несколько деревянных фигурок. Коврик он расстелил у изголовья Яны, уже окончательно лишившейся чувств, и начал расставлять на нём маленькие фигурки, грубо вырезанные из дерева. При этом он что-то бормотал скороговоркой, так что разобрать можно было только отдельные фразы.

– Жи́ва, не отступись от неё… Навь, не впускай во тьму вечности своей. Прах, откажись от неё… Даж, Чур, Волос, не изгоняйте её… Род, дай ей силы…

И тут Лейла почувствовала, что её собственное сознание погружается в холодный туман, фигура волхва начинает терять очертания, исчезают запахи и звуки. Что не так? Неужели медленные пассы и заунывное бормотание этого язычника могли лишить её воли, способности видеть, слышать и осознавать реальность?! Нет! Такого быть не может… Прежде чем сознание покинуло её, Лейла успела расстегнуть порванную фуфайку, сквозь ткань грубого свитера ощупала свой правый бок чуть выше бедра, поднесла ладонь почти вплотную к глазам и разглядела, как по линиям её руки разливаются реки крови.

Лейла льёт лиловый ливень, след лазурный оставляет… Мир провалился во тьму.

Всё произошло почти так, как обещал Арсен: и ванна, и кофе, и ужин, за которым, правда, ни с кем и ни о чём поговорить не удалось, поскольку, кроме бдительного, мускулистого, молчаливого и проворного лакея с армейской выправкой, никто майору компании не составил. Да и тот молчал, когда подавал плоскую серебряную тарелку, на которой покоился увесистый кусок утки под белым соусом, обложенный спаржей и зелёным горошком. Столовая была просторна, и за роскошным обеденным столом красного дерева могла бы разместиться целая рота аристократов. А ведь Арсен, помнится, обещал, что за ужином ему всё расскажут, всё объяснят. Никто ничего не сказал. Более того, все исчезли, даже не пообещав вернуться.

Так прошло пять дней – вполне достаточно, чтобы оклематься после всех давешних приключений. Завтрак, обед, ужин, сон, тренажёрный зал, бассейн, прогулки по зимнему саду. Население особняка, кроме лакея с военной выправкой, как вымерло.

Временами приходила мысль о побеге. Прошлой ночью он даже попытался выбраться во двор, но его мгновенно поймал луч прожектора, словно из под земли возникли четверо в масках, и один из них вежливо предложил вернуться в дом. Телефонов ни в одной из незапертых комнат не оказалось, но на иное и не следовало надеяться.

И сегодня всё шло строго по расписанию. Десять минут назад лакей постучал в дверь отведённой ему комнаты и пригласил на ужин. Но почему-то возникло предчувствие, что сегодня что-то наконец-то произойдёт. Сев за обеденный стол, майор некоторое время, буквально несколько минут, не притрагивался к пище, надеясь, что вот-вот белая дверь с вычурным позолоченным декором распахнётся, и в трапезную зайдёт-таки учитель, наставник, старый товарищ… Да хоть бы кто-нибудь зашёл! Может, позвать лакея и спросить, есть ли ещё кто в доме? Нет, этот парень без команды сверху слова не скажет. Странно ещё, что в такой обстановке аппетит не пропадает и никаких проблем со здоровым сном не наблюдается…

Когда майор сделал последний глоток наваристого вкуснейшего кофе и поставил на белую льняную скатерть чашечку из тончайшего хуннского фарфора, лакей, склонившись, услужливо протянул ему серебряный поднос, на котором лежал незапечатанный конверт.

Так… Кажется, хозяева этого чудного особнячка, как и полагается истинным аристократам, решили извиниться перед гостем в письменном виде за то, что в очередной раз не смогли составить компанию.

Однако в конверте оказалось не совсем то, чего он ожидал. Никаких каллиграфических вензелей… Никаких изысканных слов и вычурных формулировок. На дорогой рисовой бумаге торопливым размашистым почерком, да ещё и шариковой ручкой была написана короткая записка: «Матвей, нам сейчас некогда. Отдыхай, пока есть возможность. И не волнуйся. Дело к тому идёт, что наши интересы и планы могут полностью совпасть. Спи спокойно, дорогой товарищ. Арсен».

Планы? Совпадают? Вот как… Значит, Тайная Канцелярия – не такая уж и тайная, если о её планах кто-то знает, да ещё и сверяет их со своими. Во все подробности операции «Седьмица» посвящено не больше десяти человек. Ещё два десятка – в курсе отдельных её деталей. Кто ещё мог что-то знать? Верховный Посадник? Да, командующий Спецкорпусом подотчётен только ему… Но это вовсе не означает, что генерал Сноп докладывает первому лицу государства обо всём, что творится в его ведомстве. Докладывать принято об успехах, а в данном случае никаких гарантий, что исход будет благоприятен, нет. Да и быть не может. Так что в Верховном Секретариате искать «крота», скорее всего, смысла нет. Стучит явно кто-то из своих. Хорошо, что хоть Ордену, а не потенциальному противнику.

Значит, есть время поразмыслить. Два-три-пять часов. Или дней? Бравый лакей ловко собрал посуду на поднос, ухватил за ручку хрустальный кувшин с клюквенным соком и вопросительно посмотрел отужинавшего гостя.

– Пусть стоит, – коротко распорядился майор, и лакей бесшумно исчез, оставив запотевший кувшин на столе.

Итак. Что мы имеем… Некие отморозки, играющие в дьявольские игры, ловко заманили майора Спецкорпуса в хитроумную ловушку. Абсурдно, но факт. Адепты Ордена Святого Причастия каким-то образом об этом узнали и провели весьма грамотную спецоперацию по освобождению пленника. Кстати, сработали они не хуже, чем могли бы ребята из группы быстрого реагирования Спецкорпуса. И это, кстати, отдельная тема для размышлений и повод для выводов: в Гардарике только государство имеет право держать вооружённые формирования подобного уровня подготовки и оснащения. Правда, монастырям формально не запрещено оснащать монашеские дружины по последнему слову техники, но этим правом обители перестали пользоваться уже лет триста назад – вскоре после того, как монастыри утратили военно-стратегическое значение.