В дверь постучали. Это оказалась горничная – молодая девчонка лет девятнадцати. Темноволосая, с пухлыми щечками и пухлыми губками.

– Ой, вы уже здесь, – затараторила она. – Мне велели к вам прийти. А еще кто сюда заселился? Мне сказали, какой-то иностранец.

– Итальянец, – ответила Ульяна, – живет он этажом выше.

Девица моментально скрылась за дверью.

«Поскакала, дуреха, распустила хвост, – подумала Ульяна. – Итальянца охмурять. Думает, он сейчас поддастся ее чарам. Как же!» Через минуту Ульяна поняла, что не знает, как Андреа отнесется к поползновениям знойной тверянки. А вдруг ответит взаимностью? Еще через пару минут Ульяна с удивлением отметила, что этот вопрос ее сильно беспокоит. Она вышла из номера, закрыв за собой дверь, и направилась к Андреа.

Еще издалека она услышала взрывы хохота.

«Так и есть, – с раздражением подумала она. – Уже вовсю веселятся».

Горничная стояла у окна и делала вид, что протирает пыль, а Андреа, путая итальянские и русские слова, пытался ей что-то втолковать.

– Уже нашли общий язык? – спросила Ульяна, застыв на пороге.

– Машенька такая смешная, – откликнулся Андреа, поворачиваясь к ней. – И веселая. Все время смеется.

– Работа у нее такая, – процедила сквозь зубы Ульяна. – Постояльцев смешить… Я думаю, что нам нужно в город, или ты будешь веселиться с Машенькой, забыв о наших планах?

– Как можно забыть о делах. – В голосе Андреа зазвучала ирония.

– Мария, – приложил он к груди руки, обращаясь к горничной. – Мы уходить. Вечер прийти.

– Это еще неизвестно, – пообещала Ульяна. – Придем мы вечером, ночью или на следующее утро. Тайна сия великая есть.

Горничная вертела головой, не понимая, о чем они говорят.

– Хорошо уберитесь, пожалуйста, – сказала Ульяна. – Андреа не любит пыли. Чистюля, каких поискать. Не уроните имидж города Твери в глазах иностранца. Что они потом будут думать о России и ее жителях? На вас лежит важнейшая политическая задача – формирование позитивного образа города.

Редакция газеты «Тверской вестник» размещалась во дворе большого дома. К ней вел указатель – жирная стрелка, нарисованная на асфальте и ныряющая под арку.

В доме было еще несколько фирм, о чем свидетельствовали рекламные щиты и вывески.

Вывеска «Тверской вестник» висела на двери, обитой темно-коричневым дерматином. Над входом нависал кованый козырек. На крылечке стоял мужик с окладистой бородой и курил трубку, не обращая на них никакого внимания.

Они подошли ближе.

– Простите, – начала Ульяна. – У вас работает Еремей Купалин?

– Это я.

– Замечательно.

– Я бы так не сказал, – философски ответил мужик.

– Я не представилась…

– В этом нет никакой надобности. Я вижу, что девушка вы бестолковая, часто ввязываетесь в разного рода авантюры, про таких в народе говорят: без царя в голове, но сердце у вас доброе, не очерствевшее. А вот мужчина с вами – темная лошадка. Не просвечивается. Это вы хотели узнать у меня?

– Вообще-то нет. Мы к вам по другому поводу.

– А есть повод?

– Есть. Три года назад вы писали…

– Три года назад я не помню, где был, а вы хотите, чтобы я помнил, о чем писал.

– Андреа! Покажи, пожалуйста, ту статью.

Уставившись на свое произведение, Еремей погладил бороду.

– Кажется, было, да.

– Вы не узнаете своей статьи?

– У нас коллективное творчество. Под этим псевдонимом пишут еще двое. Марианна и Виктор.

При этом имя Виктор он произнес на французский манер, с ударением на второй слог.

– Но это писали вы?

– Я. Кстати. Была более развернутая статья, которую так и не опубликовали. Она осталась в архиве редакции.

– Почему ее не опубликовали?

Еремей фыркнул:

– Потому что наш главный – осел. И посчитал, что все это выдумка.

– А вы? Как считаете вы?

– Что считаю я, известно только мне и Господу Богу. Мое мнение – это интересный феномен. И мало изученный.

– Вы сами беседовали с Аграфеной Михайловной?

– А кто ж еще! Конечно, я, собственной персоной.

– Как вы на нее вышли?

– Столкнулся на улице в первый же день, как она сюда приехала. Познакомился. Фактически Аграфена Михайловна – моя соседка. Живем почти рядом. Она с моей покойной мамашей познакомилась, и та все уши мне про нее прожужжала. Вот я и заинтересовался. Решил сходить, побеседовать…

– Она жива? – перебила его Ульяна.

Еремей пожал плечами:

– Даже не знаю. Давно ее не видел.

– Но вы же соседи!

– Девушка, у нее свой частный дом, обнесенный глухим забором. Поэтому что она там делает, никому неизвестно. Хоть мы и строим непонятное общество: от социализма ушли, а к капитализму не приплыли, но частная собственность пока еще неприкосновенна. А профессия взломщика меня никогда не привлекала.

– Может быть, ты переведешь беседу с этим занимательным отшельником? – вставил Андреа.

– Он не отшельник, а журналист.

– А выглядит как лесной житель.

Ульяна кратко перевела ему содержание своей беседы с Еремеем.

– И что будем делать?

– Вперед! К этой Аграфене.

– Вы не могли бы нас провести к ней? – спросила Ульяна у Еремея.

– Что значит провести? Я что, Иван Сусанин? Могу дать вам адрес за умеренную плату. Каждый труд, как известно, по законам кармы, должен быть оплачен, иначе оскуднеют финансовые потоки.

– Сколько…

– Тысяча рублей.

Ульяна отдала тысячу. Еремей положил ее в карман пиджака и сказал:

– Вам лучше подождать. Визуально я помню, как идти, но вам же нужен точный адрес. А дом ее не на нашей улице. Там улочка странная, всего несколько домов.

Еремей скрылся за дверью.

Вернувшись через несколько минут, он протянул им маленький клочок бумаги, на котором печатными буквами было написано: улица Валежная…

Валежная начиналась за старыми двух– и трехэтажными домами. Перед ней располагались строительная площадка, потом какой-то старый заброшенный дом, похожий на бывший детский сад. Затем они уперлись в глухой забор, выкрашенный ядовито-зеленой краской. У калитки не было никаких звонков.

На их громкий стук никто не ответил. Ульяна постучала вторично. Опять безуспешно. Она посмотрела на итальянца:

– Что теперь?