– Еще чай? Кофе? – обратилась к ним пожилая женщина.

– Нет, спасибо, – ответили они чуть ли не в унисон, и Ульяна про себя подумала: вот мы и стали как попугаи-неразлучники.

– Я везла статуэтку Изиды. Уж не Джеймс ли Готлиб выдал меня? – спросила она с подозрением. – Было бы жаль расстаться со своим арт-дилером.

– Готлиб вас не выдал. Будьте спокойны. Однако сам факт его присутствия говорит о многом. Как бы он ни маскировался.

Неожиданно Мэри Джонсон звонко расхохоталась.

– Репутация бежит впереди человека? Джеймс всегда ходит по лезвию ножа, что есть, то есть. В некоторых случаях, весьма скандальных, ему все же удавалось выйти сухим из воды. Ну, хотя бы на этот счет успокоили старуху. Не хотелось ошибаться в людях, от которых точно знаешь чего ждать.

– И где сейчас эта статуэтка?

Едва заметная улыбка скользнула по губам пожилой дамы.

– А как вы думаете? Если расследуете это дело? На дне моря. Уже ныряли за ней. Никаких следов. Так что, возможно, проклятье египетских артефактов продолжает действовать. Можно, конечно, это отрицать, но стоит ли, если факты говорят об обратном. Двадцатый век был веком сплошного рационализма, а сейчас, в двадцать первом, мы пришли к выводу, что все не так просто и однозначно. Наука не объясняет многие факты. Может быть, человечество стоит перед взрывом новых знаний?

– Спасибо за ответ.

– Спасибо за нахальство. Вы попали под мое хорошее настроение, в другой день разговора бы не получилось. И что вы собираетесь делать с моими ответами?

– Осмысливать их. Как я уже говорил – никто ничего не узнает.

На секунду Ульяне показалось, что Мэри Джонсон подмигнула Андреа, но, возможно, ей это почудилось.

– Вас вскоре ждет еще одно путешествие, – сказала Мэри. – И далеко.

– Откуда вы знаете?

– Общение с древнеегипетской культурой не прошло для меня бесследно. Можно сказать и так. Синди! Проводи гостей. Извините, я вас провожать не буду, что-то разболелась голова. А вам, милая, всего хорошего, – обратилась она к Ульяне, – счастье свое вы непременно найдете. Не сразу, но найдете. Разные будут новости, но не отчаивайтесь. Плохое вас лично, – подчеркнула она, – минует.

– Спасибо, – пробормотала Ульяна. – Спасибо…

Маленькая индианка проводила их до дверей.

Когда за ними захлопнулась дверь, Мэри Джонсон бодрым шагом прошла в маленькую темную комнатку и опустилась на колени.

– О, Амен-Оту, спасибо, что надоумила меня дать ответ этим пришлым людям. Твой знак был кстати. Я ведь собиралась выставить их за дверь.

На улице Ульяна спросила:

– Ты во всем разобрался?

– Точнее – запутался. Но у тебя все будет хорошо, плохое минует, – поддразнил он ее. – Насчет меня Мэри ничего не сказала. Вот и понимай как хочешь.

В Чайна-тауне было много народу. Сам квартал, или город в городе, напоминал район настоящего Китая в сердце европейской цивилизации.

Обилие красного цвета, красные шары и фонарики, пагоды, магазинчик с китайскими вывесками…

В маленьком ресторанчике было шумно, чтобы услышать друг друга, приходилось говорить громко.

– Может быть, неадекватность капитана «Астории» тоже объясняется наличием на судне египетского артефакта. Хотя, возможно, он не столь древний, как мумия лорда Кентервиля.

– Но и не хиленький, – усмехнулся Андреа. – Не волнуйся, Мэри Джонсон не тот человек, чтобы связываться с сомнительными подделками или псевдоискусством. Прежде чем пойти к ней, я навел справки у знающих людей. Она коллекционер с именем, да и Готлиб не станет впаривать ей чепуху. Он прибережет это для других, не столь весомых клиентов. Так что артефакт был настоящий, даже не сомневайся.

– И ты думаешь, что этот артефакт погубил «Асторию»?

– Я пока ничего не думаю, я собираю и анализирую факты. Вот и все. Сегодня мы можем немного расслабиться.

– А завтра?

– Завтра будет видно.

Лондон показался Ульяне не огромным мегаполисом, а маленьким и уютным городом. Масеньким, как сказала бы ее подруга Татьяна, обожавшая это словечко. Даже суперсовременные здания не подавляли город, а органично вписывались в него. То там, то здесь возникали милые приметы старины. То древняя церквушка, стиснутая с двух сторон зданиями из стекла и бетона, то старинный дом, словно сошедший со страниц Диккенса…

И народу было меньше, чем в Москве. Они прогуливались вдоль Темзы, а потом прошлись по мосту Миллениум и вышли к Галерее Современного искусства, рядом был знаменитый театр «Глобус», связанный с именем Шекспира.

Они вели себя как друзья, как приятели. Друганы в доску. Андреа шутил и подкалывал Ульяну. Она в ответ его тоже. Они старательно избегали прикосновений-касаний и старались не смотреть друг другу в глаза. Когда же пару раз их руки случайно встретились, они оба сразу отшатнулись друг от друга – словно обожглись.

Уже в темноте они вернулись к себе в отель. На первом этаже располагался бар, куда двое местных англичан зашли поболтать за бокалами пива. Работал телевизор, по которому шел футбольный матч.

– Я останусь здесь, – сказал Андреа. – До завтра! – Он нарочно не смотрел на Ульяну.

– До завтра, – откликнулась она. Ее охватила грусть.

Наверху в своей комнате Ульяна подумала, что во всем виновата она сама. Андреа до глубины души оскорбило то, что она встретилась с Дмитрием, не поставив его об этом в известность. Да еще выдала ему секретную информацию, не предназначенную для посторонних.

Она сидела на кровати, не зажигая света. В потолочном окне было видно темное беззвездное небо. Раньше она никогда не видела таких смешных окон, выходящих прямо на крышу. Не хотелось зажигать свет, она быстренько разделась в темноте и нырнула под одеяло. Уже засыпая, подумала, что забыла поставить будильник.

Утром ее никто не разбудил. Это было странно, и на сотовый никто не звонил. Когда она позвонила Андреа, абонент был недоступен. Спустившись вниз, Ульяна узнала, что он позавтракал и уехал по делам. Барменша – высокая рыжеволосая девица – посмотрела на нее с явным сочувствием. Позавтракав без всякого аппетита, Ульяна поднялась наверх. Разбирать чемодан не было никакого смысла. Сколько они здесь еще пробудут? День-два? А что потом? Димка по-прежнему находится непонятно где, Андреа… Он может в любой момент сказать, что в ней больше не нуждается. Ей тогда останется только вернуться к себе в Москву.

Ульяна поежилась. И тут пришло сообщение: «Можешь выйти в город. Буду после обеда. Андреа».

Машинально посмотрев на часы – было около одиннадцати, – Ульяна подумала, что «время обеда» понятие для каждого свое. У них в семье обедали по выходным дням строго в два часа. И ни минутой позже. А вот завтракали не раньше десяти. И к завтраку их звал отец. Он вставал раньше своих «девочек» и готовил блины. Первым делом, когда Ульяна просыпалась, она чуяла запах блинов. И знала, что все будет хорошо: впереди – долгий день и долгий вечер. В детские и школьные годы выходные они всегда проводили вместе – выбирались в лес или в город. Никогда не сидели дома.