В общем, ей описали мою внешность и назначили встречу в бульваре Аргуелло. Она должна была там появляться в первую четверть каждого следующего часа.

— Значит, хотела удрать, а удирают, как правило, по какой-то причине. К примеру, после убийства, — сказал он медленно и, слегка подняв руки, тут же снова бросил их на баранку.

— Я приехал туда спустя несколько часов. Меня предупредили, что она перекрасила волосы в каштановый цвет. Но когда в кафе мимо моего столика прошла шатенка, я ее не узнал. Я ведь ее видел только на фотографии, но даже на хорошей фотографии не всегда уловишь сходство. Затем по ее просьбе мексиканский мальчишка вызвал меня на улицу. Говорить она не хотела — требовала деньги. А мне позарез нужно было поговорить. И в конце концов она поняла, что не отделается, и сообщила, что живет в «Гранаде». Только прежде чем идти туда, пришлось дать ей десять минут форы.

— Как раз достаточно, чтобы устроить засаду, — сказал Дегармо.

— Засада там, само собой, была, но я не уверен, что ее устроила она. Ей ведь не хотелось, чтобы я приходил, не хотелось того разговора. С другой стороны, она понимала, что я не отстану и, прежде чем отдать деньги, потребую объяснений. Поэтому все ее отнекивания могли быть просто игрой. Что-что, а играть она умела. За это могу поручиться. В общем, я пришел, и мы поговорили. Ничего интересного она не сообщила. Но потом разговор зашел об убийстве Лавери, и тут она раскололась подозрительно быстро. Я объявил, что сейчас сдам ее в полицию.

Мы проехали мимо Уэствуда. Городок был темный, светилась только ночная бензозаправка, да несколько окон в отдаленных жилых домах.

— Она выхватила пистолет, — продолжал я. — Думаю, не шутила. Но подошла слишком близко, и мне удалось зажать рукой ее голову. Пока мы барахтались, кто-то вынырнул из-за зеленой портьеры и оглушил меня. Когда я очнулся, она была уже мертва.

— Успел заметить, кто ударил? — невозмутимо спросил Дегармо.

— Нет. Заметил только — даже скорее почувствовал, что это был мужчина, и довольно крупный. А вот это я нашел на кушетке в куче одежды. — Я достал из кармана желто-зеленый шарф и положил его на колено Дегармо. — Вечером он был на Кингсли.

Дегармо взял шарф и поднял его к приборному щитку.

— Такой ни с чем не перепутаешь, — сказал он. — Прямо в глазах рябит. Значит, Кингсли? Черт! А дальше?

— Дальше я услышал стук в дверь. В себя я еще не пришел, в голове — туман, в душе — страх. Ботинок и пиджака на мне нет, да еще все облито джином. Видок и запах еще те. Поди докажи, что ты не раздевал и не душил ее. В общем, я выбрался из окна ванной, привел себя, как мог, в порядок… Остальное вам известно.

— Чего же ты… почему вы не спрятались в соседней квартире? — спросил Дегармо.

— А какой смысл? Даже у полицейских из Бей-Сити хватило бы ума обнаружить, куда я делся. Нет, у меня был только один шанс — уйти из здания, пока они не осмотрели ванную. Не попадись мне вы, могло выгореть.

— Вряд ли, — сказал Дегармо. — Но я все понимаю. А какие у него были мотивы?

— У Кингсли? Если, конечно, это он убил. Мотивов и причин тут хватает. Она доставляла ему массу неприятностей, обманывала, мешала карьере, наконец, пристрелила человека. Еще у нее была куча денег, а Кингсли хотел жениться на другой. Он мог испугаться, что с такими деньгами она уйдет от наказания и только посмеется над ним. Даже если бы ее осудили, денег ему все равно не видать. Но в случае смерти не пришлось бы и разводиться. Да мало ли тут мотивов! К тому же подвернулся случай сделать козлом отпущения вашего покорного слугу. Меня бы в конце концов оправдали, но путаница задержала бы следствие. Кстати, если бы убийцы не надеялись выкрутиться, было бы куда меньше преступлений.

— Убить ее мог и кто-то другой, кого мы не знаем, — сказал Дегармо. — Даже если Кингсли и приезжал к ней сегодня. С делом Лавери тоже не все однозначно.

— Вам видней.

— Видней-то видней, но если я расколю этот орешек, то отделаюсь простым взысканием. Не расколю — придется убираться из города на своих двоих. Вы вот сказали, что я глуп. Может, и глуп. Но если я чего и умею, так это заставлять людей говорить. Где живет Кингсли?

— Беверли-Хилс, Карсон-драйв, дом 965. Это приблизительно пятый квартал по левой стороне после поворота на север, к горам. Недалеко от Сансета. Я там не был, но нумерацию домов знаю.

Дегармо отдал мне желто-зеленый шарф.

— Суньте до поры до времени в карман.

34

Дом был двухэтажный, белый, с темной крышей. Яркая луна словно выкрасила его стены свежей краской. Окна фронтона снизу прикрывали невысокие кованые решетки. Впереди зеленела ровная лужайка, а дверь располагалась под углом, в выступе стены. Свет в окнах не горел, по крайней мере в тех, что были на виду.

Дегармо вылез из машины и пошел по дорожке, поглядывая в сторону гаража. Потом, свернув на подъездной путь, исчез за углом. Я слышал, как поднялась и со стуком опустилась дверь. Появившись из-за угла, он отрицательно помотал головой и направился по траве к входной двери. Нажав большим пальцем звонок, Дегармо другой рукой выудил из кармана сигарету и сунул ее в зубы.

Прикуривая, он отвернулся от двери, и пламя спички высветило на его лице глубокие складки. Через некоторое время над дверью загорелась лампочка, и открылся глазок. Дегармо поднес к глазку полицейский значок. Дверь медленно, как бы нехотя, отворилась, и он скрылся внутри.

Его не было около пяти минут. В разных окнах дома вспыхивал и гас свет. Наконец он вышел и направился к машине. Лампочка над дверью потухла, и дом снова погрузился в темноту.

Дегармо остановился около меня, попыхивая сигаретой и поглядывая вдоль улицы.

— В гараже только один маленький автомобиль, — сказал он. — Повариха утверждает, что это ее машина. Кингсли дома нет. Его не видели с самого утра. Я прошел по всем комнатам. Думаю, не врут. Во второй половине дня приходил Уэббер с помощником — снимать отпечатки пальцев в спальне. Кругом еще рассыпан тальк. Он собрался сравнить эти отпечатки с теми, что сняты в доме Лавери. О результатах мне не сказали. А где Кингсли может быть сейчас?

— Где угодно, — ответил я. — В дороге, в гостинице. Или успокаивает нервы в турецких банях. Но в первую очередь имеет смысл