Чувствуя это, Шабатай начал действовать в своей излюбленной манере: поносил старцев-раввинов, прилюдно поедал свинину, призывал людей к несоблюдению законов и т. п. Молодежь заражалась его энергией и бесстрашием. Доходило до того, что если какой-нибудь непокорный раввин осмеливался усомниться в новом «пророке», мессии ничего не стоило отправить к его дому разгневанную толпу, выкрикивающую страшные угрозы в адрес «консерватора». В Смирне он даже изрубил топором дверь синагоги, раввины которой решительно отказывались признавать его авторитет. Когда дверь разлетелась в щепки, Шабатай вошел в храм и провозгласил дату Судного дня: 18 июня 1666 года.

* * *

В Лейк-Сити наступил долгожданный день Великого пришествия. Все члены группы собрались дома у Марион Кич. Среди них были домохозяйки, студенты колледжей, владелец небольшого издательского дома, клерк из магазина технического обеспечения со своей матерью и конечно же доктор Армстронг. Расположившись в гостиной, оккультисты стали ждать новых посланий от Синандера и его верных слуг. Разумеется, никто не мог сказать точно, ни в какой форме будет сообщение, ни что, собственно, должно произойти в роковой час, — Стражи не потрудились объяснить детали своего пришествия.

Все члены группы вели себя так, будто стали участниками какой-то очень важной церемонии. За несколько часов до полуночи внезапно зазвонил телефон. Ехидный голос в трубке сказал:

— Эй, ребята, у меня тут потоп в ванной, не хотите прийти и отпраздновать это дело?

Удивительно, но собравшихся звонок ничуть не огорчил. Они и не подумали, что над ними просто решили поиздеваться. Вовсе нет — это скрытый знак от Стражей! Возможно, Стражи хотят проверить, нет ли среди них чужих, непосвященных!

Мужчины и женщины поспешно стали произносить заученные наизусть секретные пароли, которые организаторы группы раздали заранее. «Я забыл шляпу дома»; «А я сама себе служанка», — доносилось со всех сторон.

Вскоре был обнаружен следующий знак: маленький кусочек олова, неизвестно как оказавшийся в гостиной. Кто-то выразил предположение: так Стражи дают понять, что перед началом конца нужно снять с себя все металлические предметы. Поднялась суматоха: на пол полетели пуговицы и цепочки, а потом женщины принялись ожесточенно срывать металлические крючки своих лифчиков. Одному молодому человеку (ассистенту Фестингера) в тот момент приспичило сходить в туалет, и, к своему удивлению, он застал там доктора Армстронга, срезающего молнию с брюк при помощи опасной бритвы[36].

Когда до конца света оставались считаные секунды, члены группы в молчании расселись в гостиной, на всякий случай накинув одеяла на плечи. Всё было готово, оставалось только ждать. Фестингер, непосредственный участник событий, описал обстановку следующим образом:

«В натянутой тишине тиканье часов казалось настоящим колокольным звоном. В комнате было двое часов, и одни из них спешили на десять минут. Когда на них было пять минут первого, какой-то мужчина тихонько сообщил об этом. Ему тут же ответил хор возмущенных голосов: „Что вы, полночь еще не наступила!“ Боб Истмэн, сидевший рядом со мной, заверил всех, что вторые часы показывают точное время, так как он лично проверил это еще днем. До полуночи осталось всего четыре минуты.

Эти четыре минуты прошли в гробовой тишине. Лишь за несколько секунд до полуночи не выдержавшая напряжение Марион нервно воскликнула: „Скорее бы! Только не сбейтесь с пути!“

И вот наконец наступила полночь. Каждый удар часов резко врывался в сознание всех сидящих в комнате. Никто не осмелился шелохнуться…»

Но… ровным счетом ничего не изменилось. Все молчали, да и говорить не было сил. Прошла минута, две, три, затем счет пошел уже на часы. И — ничего! Атмосфера отчаяния ощущалась почти физически. Доктор Армстронг и миссис Кич уговаривали всех спокойно ждать, но их слова, похоже, остались не услышанными. Люди, потупившись, сидели на своих местах. Тогда организаторы принялись на ходу придумывать множество объяснений тому, что могло пойти не так. Но это вскоре начало раздражать. Присутствующие теряли терпение. По словам Фестингера, «в тот момент группа была, как никогда, близка к распаду».

Когда на часах было четыре сорок пять, рука Марион затряслась и потянулась к карандашу. На листке бумаги появилось «послание свыше»:

«Небольшая группка истинно верующих, просидевших вместе всю ночь напролет, распространила вокруг себя тепло, свет и благодать, а потому Синандер помиловал этот мир».

Элегантное объяснение… Один мужчина молча поднялся, надел пальто и шляпу и пошел домой. Наверное, спать.

* * *

Зимой 1665/66 года иудейский мир одновременно был охвачен и радостью, и смятением. От Франкфурта до Амстердама, от Праги до Константинополя евреи денно и нощно молились, соблюдали особый пост и постоянно совершали ритуальные омовения. Все это было частью подготовки к Концу дней. Многие спешно продавали свое имущество и отправлялись в паломничество в Святую землю, где надеялись на встречу с Цви. В тот период было создано множество литературных произведений на религиозные темы. Общество пришло в движение; в Польше, например, во всех крупных городах наблюдались массовые беспорядки.

Именно тогда Шаботай Цви решился на следующий шаг — он отправился в Турцию, где, по предсказанию Натана, его слово должно было дойти до людей и где он станет вседержавным правителем, которому сам султан будет поклоняться, как посланнику Божьему.

Корабль, на котором он отправился в это рискованное путешествие, достиг берегов Турции в феврале 1666 года. Турецкие власти, узнав об этом, тут же приказали арестовать возмутителя спокойствия, дабы не допустить развития событий по европейскому сценарию. Цви был задержан на палубе. На него надели кандалы и отправили на берег, в тюрьму.

Надо сказать, что заключение Цви в тюрьме Галлиполи нельзя назвать суровым — его содержали как знатного вельможу, к нему даже допускали посетителей.

Натан, отслеживавший каждый шаг мессии, очень скоро нашел объяснение этой все же неприятной ситуации. Он объявил, что пленение символизирует внутреннюю борьбу Шабатая с силами губительного мрака. Цви понравилась такая мысль, и он развил ее в своем письме, адресованном иудеям Константинополя; в этом же письме он в очередной раз напомнил о скором приближении конца.

Восемнадцатое июня наступило. А за ним последовало девятнадцатое. Ничего не случилось. Мир остался таким, каким и был прежде.

В сентябре судьбу Цви должен был решить консул Константинополя. На суде присутствовал султан, который незаметно наблюдал за происходящим из полутемного алькова. Перед Цви поставили простой выбор: принять ислам (и тем самым покориться султану) либо умереть. На этом история собственно Шабатая Цви закончилась. Пророк покорно, даже с радостью, надел тюбетейку, приняв имя Азиз Мехмед Эффенди. Новоявленному слуге султана была присвоена почетная должность смотрителя Дворцовых ворот и назначена мизерная пенсия, которой ему, однако, вполне хватало.