— Все, вопросов нет, — поднял руки Голованов. — Но все-таки последний не могу не задать.

— Ладно давай, командир, добивай, — усмехнулся Вано. — Тебе все можно.

— В каком из кабаков дрался в тот вечер Стас Кру-пенин?

— Попытаюсь. Но более всего, конечно, тебя интересует ресторан «Парис»?

Голованов только руками развел.

— От тебя ничего не скроешь.

— Твоя школа, командир.

Когда они спустились в зал, на ринге уже дралась первая пара, а за столиками разыгрывались первые ставки. Причем, даже на первый взгляд можно было определить, что на ринг вышли профессиональные бойцы.

— Ну что, командир, не желаешь вспомнить молодость? — проходя к столику, предложил Вано.

Голованов окинул оценивающим взглядом двух рослых парней, выделывающих на ринге нечто подобное тому, что можно было увидеть в ненавистных ему американских боевиках, и отрицательно качнул головой.

— Уволь, хозяин. Староват стал для этого дела, да и пластика не та. Впрочем, если желаешь увидеть настоящее шоу, можешь Филе предложить. Думаю, согласится. На победителя.

…Агеев, который с самого утра находился в заведенном состоянии, согласился с радостью. И пока он ломал на ринге здоровенного молодого бычка, вызывая тем самым шквальный свист и гром оваций, уже изрядно подвыпивший хозяин «Терека» произнес негромко, обращаясь к Голованову:

— Не тяни душу, командир.

— Не понял!

— А чего здесь понимать? — вскинулся Цхилад-зе. — Мы с тобой взрослые люди и… Короче, когда ты стал рассказывать об этом парне, Крупенине, ты ведь еще о чем-то хотел меня спросить? И насколько я догадываюсь, не причастен ли кто-либо из моих бойцов к этому убийству?

Голованов покосился на Вано. Менее всего ему хотелось бы сейчас подставлять Чижова. но зная упертую настойчивость грузина, вынужден был кивнуть головой.

— Не совсем так, но ты опять зришь в корень.

— Кого-нибудь из членов клуба? — догадался Цхиладзе.

— И кто же?

— Чижов! Знаешь такого?

— Чижов? — удивился Цхиладзе.

— Да, Чижов, — подтвердил Голованов. — И уж коли говорить начистоту, меня интересует наличие Чижова в том месте, где находился Стас Крупенин.

— То есть, и мой ресторан тоже?

— Да.

— Я, конечно, выясню, — пообещал Вано, — но не раньше, чем завтра. Ребята поднимут счета за последний месяц, так что получишь полную выкладку. Когда пил, с кем и что заказывал.

Он замолчал и как-то исподволь посмотрел на своего гостя.

— И все-таки, я думаю, ты ошибаешься, командир.

— Почему?

— Артур не тот человек, который может пойти на убийство. Поверь мне, я в людях разбираюсь.

Цхиладзе позвонил Голованову когда не было еще и одиннадцати утра. Извинившись перед Ириной Генриховной, которая в этот день вела утреннюю оперативку, Голованов прошел в смежную комнату, и то, что он услышал, не могло его не насторожить.

Да, накануне той страшной ночи, когда Стаса Крупенина сначала ударили чем-то тяжелым по голове, судя по всему бейсбольной битой, после чего, уже лежачего, добили ногами и контрольным ударом в висок, вероятно кастетом, этот парень был «подставным» в ресторане «Парис» и покинул его где-то в половине второго ночи.

— Не спрашивал, он один ушел? Или с ним был еще кто-то?

— Ушел один, но с подставными дрался в паре с Койотом. Это кличка такая — Койот, а в миру…

— Али. Старший тренер из «Геркулеса».

— Точно, — подтвердил Цхиладзе, — Али. Кстати, весьма паскудный тип. По крайней мере, на мой ринг ему дорога заказана.

— Чего так?

— Говорю ж тебе, паскудный человек. Как боец. Неоправданная жестокость…

Цхиладзе замялся, видимо раздумывая, стоит ли делиться своими мыслями о человеке, которого и сам знает не очень-то хорошо, потом, в его душе шевельнулось что-то давно накипевшее, и он негромко произнес:

— Понимаешь, командир? Я тоже не голубь и у меня тоже накопились кое-какие обиды и к прошлому, и к настоящему, но так откровенно ненавидеть людей.

— Не понял! — насторожился Голованов. — Он что, этот самый Али, ненавидит именно москвичей? — Он сделал ударение на слове «москвичей». — Или всех огулом?

— Не знаю как насчет москвичей, — хмыкнул Вано, — но у меня такое ощущение, будто он всех ненавидит, огулом.

— И ты ему дал отлуп?

— Да, у меня он больше не появляется.

«М-да, нынешние времена — это не прежний интернационализм», — вздохнул Голованов, размышляя о том, что хоть Койот и недолюбливает москвичей, однако из ресторана они должны были уйти вместе, он и Стас Крупенин, а тут получается.

О чем и спросил Цхиладзе.

— В корень зришь, командир, — хмыкнул Вано. — Вот и я о том же спросил человечка, который мне эту информацию донес.

— И что?

— Говорит, будто бы Койот куда-то очень спешил, и поэтому вынужден был уйти чуть раньше.

— М-да, — буркнул Голованов. — Слишком много совпадений, чтобы поверить в их случайность.

И тут его осенила догадка.

— Слушай, Вано, а наш клиент, я имею ввиду Чи-жова, мог знать об этой ненависти Койота к своим соперникам?

— Вполне, — даже не раздумывая ответил Цхи-ладзе. — Когда я дал понять ему, что на моем ринге ему больше нечего делать, многие спрашивали, почему вдруг перестал драться Али. В общем, командир, я не исключаю того, что об этом мог знать и наш клиент.

Он горестно вздохнул, видимо размышляя о том, насколько неисповедимы пути Господни, как вдруг совсем уж неожиданно воскликнул:

— Но то, о чем ты думаешь, командир, я имею ввиду нашего клиента. короче говоря, исключено!

— Почему так считаешь?

— В ту ночь он пробыл у нас до пяти утра. Чуть ли не до самого закрытия. А убийство, как ты сам говорил, произошло между двенадцатью и тремя часами ночи.

— Теперь уже между двумя и тремя часами ночи, — поправил Цхиладзе Голованов. — Но это еще ни о чем не говорит.

— Почему?

— Зная или даже догадываясь о том, насколько Койот ненавидит Стаса, он мог и заказать Крупени-на. Кстати, твой официант даст стопроцентную гарантию, что в ту ночь Чижов не отлучался из клуба?

— Ну-у…

— Вот и я о том же, — жестко произнес Голованов. — Не смог бы. Кстати, ты уже разговаривал со своими ребятами? Относительно Чижова.

— Все сделано, как ты просил.

— И что?

— Да в общем-то ничего хорошего. Какая-то внутренняя сжатость, наложенная на непонятную озлобленность, которая иной раз просто распирала его, видимо, в поисках выхода.