Витуриус поднялся на утес и нырнул под развевающиеся занавески, за которыми начинался коридор лакейской. Он внес меня на кухню и усадил на скамью у разделочного стола. Иззи, которая в этот момент начищала пол, выронила щетку и уставилась на нас с открытым ртом. Кухарка взглянула на мою рану и покачала головой.

– Кухонная служанка, – позвала она. – Отнеси песок наверх. Если Комендант спросит про рабыню, скажи ей, она заболела и я лечу ее, чтобы она могла вернуться к работе.

Иззи подняла корзину с песком и, не издав ни звука, удалилась. На меня накатила волна тошноты. На несколько секунд я уронила голову в колени.

– Рана Лайи воспалилась, – сказал Витуриус, когда Иззи ушла. – У вас есть сыворотка лапчатки?

Если Кухарка и удивилась, что сын Коменданта назвал мое настоящее имя, то никак не выказала этого.

– Лапчатка для таких, как мы, – слишком дорогое удовольствие. Но у нас есть танин и чай из лесных трав.

Витуриус нахмурился и дал Кухарке кое-какие указания – такие же дал бы и Поуп. Травяной чай трижды в день, очистить рану танином и никаких бинтов. Он повернулся ко мне.

– Я раздобуду немного лапчатки и завтра принесу тебе. Обещаю. Ты поправишься. Кухарка знает свое дело.

Я кивнула, не зная, должна ли благодарить его, и все еще ожидая, что он вот-вот раскроет истинную причину, почему помог мне. Но он больше ничего не сказал, по-видимому, удовлетворенный моим ответом. Сунул руки в карманы и вышел через заднюю дверь.

Кухарка захлопотала у шкафов и через несколько минут дала мне кружку горячего чая. Она дождалась, пока я выпью все до дна, и подсела ко мне. Я впервые видела ее шрамы так близко, всего в нескольких дюймах от моего лица. Я смотрела на них, но они уже не казались чудовищными. Наверное, потому что привыкла к ним? Или потому что теперь и сама обезображена шрамом?

– Кто такой Дарин? – спросила Кухарка. Ее сапфировые глаза сверкнули и на миг показались смутно знакомыми. – Ты звала его всю ночь.

После чая тошнота поутихла, и я села прямо.

– Это мой брат.

– Понятно. – Кухарка капнула масло на кусок марли и промокнула рану. Я скривилась от боли и вцепилась в скамейку. – Он тоже в Ополчении?

– Как ты..?

У меня чуть не вырвалось: «Как ты это узнала?» Но спохватившись, закусила губу. Кухарка подметила это и продолжила.

– Это не так сложно. Я перевидала сотню рабов, что приходили и уходили. Бойцы Ополчения всегда другие. Никогда не выглядят сломленными. По крайней мере, в первое время. У них есть… надежда… – Она поджала губы, как будто говорила о преступниках, а не о своем народе.

– Я не связана с повстанцами, – я пожалела о своих словах. Еще Дарин говорил, что мой голос становится высоким, когда я лгу. Вот и Кухарка, похоже, это заметила и прищурилась.

– Я не дура, девочка. Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? Комендант раскроет тебя. Будет пытать и в конце концов убьет. Затем она накажет всех, с кем, по ее мнению, ты водила дружбу. То есть… Из… Кухонную служанку.

– Я не сделала ничего непра…

– Однажды здесь появилась женщина, – Кухарка оборвала меня на полуслове, – связанная с Ополчением. Она умела смешивать порошки и настойки так, что воздух мог превратиться в огонь, а камни – в песок. Но она ушла в свое дело с головой. Она творила страшное для Ополчения. Прежде она и не думала, что способна на такое.

– Комендант раскрыла ее, как и многих других. Изрезала и изувечила ее лицо. Заставила глотать горячие угли и почти лишила ее голоса. Затем сделала рабыней в своем доме. Но сначала убила всех, кого та женщина знала и любила.

О нет! Сердце болезненно сжалось, когда я поняла, что Кухарка говорит о себе, о своих шрамах. Она кивнула, мрачно подтверждая ужасную догадку.

– Я потеряла все – семью, свободу – все за дело, которое было безнадежным с самого начала.

– Но…

– До того, как ты пришла сюда, Ополчение прислало мальчика. Зайна. На место садовника. Они тебе о нем рассказывали?

Я чуть было не покачала головой, но вовремя остановилась, скрестив руки на груди. Ее не трогало мое молчание. Она не допытывалась. Она уже обо всем знала.

– Это случилось два года назад. Комендант поймала его. Несколько дней пытала мальчишку в школьной темнице. Иногда ночами мы слышали его крики. Когда она покончила с Зайном, собрала рабов Блэклифа, всех до единого. Она хотела знать, кто с ним дружил. Хотела преподать нам урок за то, что не выдали предателя. – Глаза Кухарки смотрели жестко. – Она убила троих, пока не решила, что мы его усвоили. К счастью, я предупредила Иззи насчет мальчика. И, к счастью, она послушала.

Кухарка собрала все свои снадобья и сунула их обратно в шкаф. Затем взяла тесак и стала рубить кровавый кусок мяса, что все это время ждал ее на разделочном столе.

– Я не знаю, почему ты сбежала от своей семьи и присоединилась к этим ублюдкам повстанцам, – она бросала слова в меня словно камни. – Мне все равно. Скажи им, что ты выходишь из игры. Попроси другое задание, там, где ты не сможешь никому навредить. Потому что если ты оставишь все как есть, то умрешь, и лишь небеса знают, что случится с остальными.

Женщина направила тесак в мою сторону, и я, не сводя с него взгляд, отодвинулась на скамье подальше.

– Вот это ты хочешь? – продолжала она. – Смерти? Пыток для Иззи? – Она наклонилась вперед, брызжа слюной. Нож оказался всего в нескольких дюймах от моего лица. – Этого?

– Я не сбегала! – взорвалась я.

Перед глазами мелькнул стеклянный взгляд Нэн, тело Поупа, Дарин, так отчаянно пытающийся вырваться.

– Я даже не хотела присоединяться. Мои дедушка и бабушка… Пришел маска… – я прикусила язык. Заткнись, Лайя. Я хмуро уставилась на старуху, не удивляясь, что она свирепо смотрит в ответ.

– Расскажи мне правду, почему ты вступила в Ополчение, – потребовала она. – И я не выдам твой маленький грязный секрет. А не ответишь, я расскажу этой стервятнице с ледяным сердцем, кто ты есть на самом деле.

Кухарка положила тесак на стол и села рядом со мной в ожидании. Будь она проклята! Если я расскажу ей о налете и о том, что случилось после, она все равно может выдать меня. Но если я не скажу ничего, она отправится в комнаты Коменданта немедленно. Она достаточна безумна, чтобы так поступить. У меня не оставалось выбора.

Пока я рассказывала о событиях той ночи, она сидела молча и неподвижно. Когда я закончила, слезы струились по моим щекам, но искромсанное лицо Кухарки не выражало ровным счетом ничего. Я вытерла глаза рукавом.

– Дарин в тюрьме. И когда они запытают его до смерти или продадут как раба – это лишь вопрос времени. Я должна вызволить его. Но не могу сделать это одна. Повстанцы обещали помочь мне, если я буду шпионить для них. – Меня трясло. – Ты можешь угрожать мне чем угодно, да хоть отдать мою душу самому Князю Тьмы. Не важно. Дарин – мой единственный родной человек. Я должна спасти его.