Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лина зачастую пикала громче, чем тамагочи. С одной разницей: виртуальный питомец Ванька не раздражал. А она, с этими пухлыми губами, с этими татуированными бровями, в кофточке цвета гнилой малины от Пако Рабана (или Рако Пабана, Ванек точно не помнил), все время чего-то хотела. Требовала какой-то любви. Из-за ее капризов Ванина собачка однажды заболела. Он едва успел сделать укол.
Иногда ему казалось, что больше нельзя рисковать. Что нужно жить одному. Но Линочка готовила отличный чай и напоминала ему любимую игрушку своей одутловатостью. Особенно сейчас, когда фигура ее смешно округлилась. Прямо яйцо на ножках. Раньше хоть на дачу ездила: денек-другой покоя. А теперь ни в какую. Осень, говорит, застужу живот. Да кто ж виноват, что тебя так разнесло! Съездила бы, грядки прополола, глядишь – и похудела б. Нет же, лежит на диване, жрет все подряд да взвешиваться бегает три раза в сутки.
Каждой смены батареек Ваня ждал, как первого секса, – со сладостным трепетом и страхом облажаться. Результат, однако, удовлетворял его гораздо больше: собачка продолжала жить, вот от чего можно было кончать бесконечно! Может, для кого-то питомец и был так называемой виртуальной реальностью. Но для Вани собачка была существом целиком зависящим от его чуткого слуха и терпеливых рук. Что может быть более настоящим, чем эти отношения? И вот они, батареечки, кругленькие, лежат на столе под лампой, ждут своего часа. Неужели это не греет сердце? Вот сейчас он распакует их, и…
Так. Почему коробка открыта? Где батарейки? Он же тыщу раз говорил, не трогать. Придется запасные брать. Так. А где запасные?
«Лина!» – зашипел Ванек.
«Что случилось, Мася?»
«Где мои батарейки? Батарейки где?»
«Я же для весов, я не специально», – заскулила она.
«Отдала! Быстро!»
«Они того, сели», – Лина попятилась в угол от наступающего Ванька.
«Совсем рехнулась! Мне Люсю пора ресетить!»
«Я истратила всего две. Или четыре. Ты же знаешь, мне взвешиваться нужно», – Линочка смотрела на него влажными виноватыми глазами. Тамагочи запищал.
«Сука!» – командным голосом произнес Ванек и замахнулся на Линочку. Та забилась в угол, закрыла глаза и тихонько взвыла. Игрушка снова дала о себе знать. Ваня кинулся к столу.
«Давно надо было разбить это твое яйцо!» – прорычала Лина и отчего-то села на пол.
Еще был шанс найти запасные. Ванек обшарил все ящики стола: пусто. Он ринулся в уборную к весам. Пип-пип, звала собачка.
«Мне плохо», – послышалось из комнаты. Вечно ей надо быть центром внимания! Чуть собаку не убила опять!
«Где весы спрятала?» – заорал хозяин тамагочи. В ответ последовал животный стон. Затем еще один. Эгоистка.
Ваня нашарил весы под ванной и вытащил драгоценные батарейки. Он сможет, он спасет Люсю. Двадцать лет спасал, и теперь спасет! Не плачь, собачка.
– Ванек, – молила игрушка, – пип-пип-пип!
– Ваня, – кричала Линочка, – «Скорую» вызови, мудак! У меня кровь!
Иван бросился к столу, движением хирурга вытащил из тамагочи умирающие батарейки и вставил найденные. Фух! Успел. Лишь бы сработало. Срочно кормить! А что с экраном, сломалось, что ли? Это что, надгробие? Пип-пип. Люся, Люсенька!
В углу комнаты было тихо. Еще и эта зависла, подумал Иван.
Анна Бирюлина. Песня про кота
…А у дома, у калитки, уже стоит машина его, иномарка. Я с велика соскочил – он вылез, дернулся обнять – нос в сторону. На очки мои смотрит, там изолента. Я тогда его по плечу, вот, говорю, Петя, яблоки, сметана, пирог соорудим с тобой. А он давай молча из машины такую коробку с прорезями. Выручай, говорит. И там этот кот, белоснежный, аж сияет, тоже морда недовольная, на шее медаль.
Твой – нет, девушки одной, согласился присмотреть, а тут дела. Всучил мне коробку и за руль. В окошко ему стучу, так я тоже занят, у матери вирус-вымогатель засел, это в бухгалтерии НИИ, помочь просила… Тут из кабака Владимир Иваныч вышел и кричит – подкинь сотенку! Петя – вот тебе и вирус-вымогатель. И по газам.
В доме я специально переноску на дыру в полу поставил. Дверцу открыл – и кот на меня так боком наскочил. Еле с него медаль снял, припрятал в тайничок, мало ли. В общем, он закружился что-то, показал мне, как у него под хвостом чисто, книжки понюхал, на подоконник сиганул, стал на забор смотреть, нервно так. Жалко стало, включил телевизор ему. Тут Лариса звонит, у нее же вирус, так я побежал, то есть на велике помчался, да просто привык, что к ней всегда надо мчаться.
У них такое крыльцо высокое, колонны, а велик цеплять некуда, на верхний этаж переть пришлось, прямо в бухгалтерию. Они там увидели меня, сразу стали вздыхать из-за бумажных кип как привидения. Лариса выплыла с кружкой чаю. Локтем тычет в компьютер – ничего не показывает экран, только сообщение. Денег просят, а денег нет. Лариса, спрашиваю, подожди, ты вот скажи, наш сын – чем он питается? Тоже на очки мои посмотрела.
Ладно, им же, злодеям, написать можно? Так напиши, что ты только из института. Что первый месяц, что уволят. Пошли им фотку. Есть у тебя фотка молодой девушки, вот просто любая? Они там не железные, тоже люди. Наверное, мужчины. На телефоне поищи, вот же подходит. На фото девушка, и Петя, и этот кот. На девушку отдельно смотрю, хорошая? Тут осенило, и я вон кинулся, как мог с велосипедом наперевес – кота кормить.
Переноска была сдвинута в сторону, кот исчез. Что делать? Поставил возле дыры сметану, звоню и звоню Владимиру Иванычу. Кинулся в кабак – Володька, что не отвечаешь. А он, я мобильник в карман не кладу, от него излучение. И в сумку не кладу – он тяжелый. Пошли тогда к нему объявления про кота печатать. По телевизору сказали, у Ким Чен Ына вирус-вымогатель, пишет от его имени в Вашингтон, в Белый дом, так что Лариса еще легко отделалась, можно сказать.
Ну я расклеил все, домой вернулся и упал спать как больной. Снилось, в комнату вошли исполинские коты в форме фашистских солдат, спрашивают – ты не видел нашу маму? Зазвонил телефон, я сжал в руках какую-то мокрую тряпку и проснулся. Я дернул шнур торшера. У меня на груди лежал кот. Ухо
