Что дальше? Куда теперь? Мне нужно было время, чтобы осознать внезапные изменения действительности и пересмотреть собственное отношение к ней. Совсем сбивая с толку, за радостью от того, что Бэрронс оказался жив, притаилась… злость. Скорее даже ярость. Глубоко внутри меня что-то бурлило. И я не знала, что именно. Но еще глубже, под всем этим, меня беспокоило что-то более важное — я чувствовала себя… глупо. Будто допустила ошибку, пришла к неправильным выводам.

Я вышла из душа в дурном настроении, перебрала одежду и осталась ей недовольной.

Вчера я точно знала, что надеть. Сегодня — не имею понятия. Розовый или черный? Может быть, пришло время для нового любимого цвета. Или, вообще, обойтись без него.

Дождь барабанил в окно, пока я колебалась. Дублин снова стал серым.

Я натянула серые капри с принтом «АППЕТИТНАЯ» на заднице, трикотажную майку на молнии и шлепанцы. Пока Бэрронса не было, я хотела немного навести порядок внизу.

В конце концов, я сделала то, о чем он просил.

Мои родители на свободе. Я жива. Дэррок мертв. Камни надежно спрятаны в хорошо защищенной рунами спальне пентхауса.

Насколько я знала право, теперь это был мой магазин.

А значит, Ламборгини[17]теперь тоже мой. И Вайпер[18].

— Это была не моя хренова идея.

Я услышала рычание Бэрронса, как только спустилась по лестнице.

Дверь в его кабинет была приоткрыта на несколько дюймов, и я слышала, как он ходит и переставляет там какие-то вещи.

Я остановилась на последней ступеньке и улыбнулась, наслаждаясь звуком его голоса. Когда его не стало, я поняла, насколько пуст без него мир.

Моя улыбка померкла. Стоя на лестнице, я переминалась с ноги на ногу.

Мое настроение могло быть солнечными бликами на воде, но под безмятежной поверхностью скрывалось темное подводное течение.

Я зашла гораздо дальше, чем мне нравилось думать, с этой своей идеей об уничтожении мира. Я была твердо намерена вырвать из Книги все темные знания, которые мне были нужны, невзирая на цену, которую заплачу за это я или кто-то еще. Я была готова на все ради её знаний о том, как заменить этот мир на новый. И все потому, что верила: Иерихон Бэрронс мертв.

У меня никогда не было точного плана, кроме как завладеть Книгой и использовать ее силу, веря, что я способна овладеть любыми заклинаниями созидания и разрушения, которые она могла дать. Оглядываясь назад, я понимаю, что сама загнала себя в угол. Безумные амбиции, неразумные цели.

Смерть Алины не оказала на меня такого воздействия.

Я запустила руки в волосы и дернула, будто боль была способна прояснить мои мысли. Слабый проблеск в моем недавнем временном помешательстве.

Возможно, именно момент предательства сводил меня с ума. Я была бы не так подавлена сейчас, если бы кто-то другой пронзил его копьем. Конечно, мое горе от потери Бэрронса было очень сильным, но чувство вины по-настоящему сразило меня. Я набросилась на своего защитника, а моим защитником оказался Бэрронс.

Стыд, а не горе, питал мою жажду мести. Вот в чем было дело. Чувство вины превратило меня в одержимую, жаждущую уничтожить один мир, чтобы создать другой. Если бы я нанесла удар Алине, если бы я участвовала в ее убийстве, то чувствовала бы то же самое и поступила бы также. Я бы делала это не из любви, а из отчаянного стремления уничтожить свою причастность.

Теперь, когда горе больше не сжимало мне сердце, я понимала, что никогда не смогла бы довести это до конца.

Пересоздать мир ради Иерихона Бэрронса? Смешно.

Я потеряла Алину, но не превратилась в сметающую-все-на-своем-пути банши[19], хотя любила сестру всю свою жизнь.

А с Бэрронсом знакома всего несколько месяцев. Если я ради кого-то и пересоздам мир, то только ради своей сестры.

Так, с этим понятно. Я не предала Алину, не превратившись ради нее в Безумного Макса[20].

Так почему же я все еще чувствую что-то темное, извивающееся внутри меня в попытках выбраться наружу? Что снедает меня изнутри?

— Черт возьми, Риодан, мы обсуждали все это уже тысячу раз! — взорвался Бэрронс, — Какого хрена мы должны снова возвращаться к этому? У нас был план, и ты от него отклонился. Предполагалось, что ты позаботишься о ее безопасности. Она вообще не должна была узнать, что это был я. По твоей вине ей известно, что мы не можем умереть.

Я замерла. Риодан тоже жив? Я видела, как он был буквально разорван в клочья и сброшен со стофутового обрыва. Я нахмурилась. Он сказал: «не можем умереть». И что это значит? Никогда? Несмотря ни на что?

На мгновенье он замолчал, и я поняла, что он разговаривает по телефону.

— Ты знал, что я буду бороться. Знал, что выйду победителем. Я всегда побеждаю. И поэтому ты должен был разделить нас и застрелить меня так, чтобы она не узнала, что я мертв. В следующий раз прихвати больше оружия. Попробуй реактивный гранатомет[21]. Как думаешь, может, с его помощью тебе удастся достать меня? — спросил он язвительно.

Реактивный гранатомет? Бэрронс выживет и после такого?

— Это ты все похерил. Она видела, как мы погибли.

Действительно видела. Так почему же они не мертвы? Еще одна пауза. Я задержала дыхание, прислушиваясь.

— Мне насрать, что они думают. И избавь меня от этого дерьма про голосование. Никто не проголосовал. Лор даже не знает, какой сейчас век, а Кастео не сказал ни слова за тысячу лет. Ни ты, ни они не убьете ее. Если кто-то ее и убьет, то это я. И не сейчас. Мне нужна Книга.