«Четырнадцать минут, – подумал про себя Родионов, взглянув на часы. – Неплохо».

Толстенная дверь сейфа открылась с противным металлическим скрипом. Внутри сейфа было несколько отделений, ключи от которых преспокойно торчали в замках.

Нижнее отделение оказалось незапертым и пустым, если не считать великолепных кожаных штиблет английской фирмы «Топмен».

Среднее оказалось хоть и запертым, но пустым совершенно, а вот верхнее… Родионов открывал его с каким-то благоговением. Когда крохотный язычок высвободил дверцу, он медленно и торжественно открыл ее. На единственной полке стояла шкатулка явно старинной работы. Савелий взял ее обеими руками и осторожно перенес к столу. Затем откинул крючочек и поднял крышку. На дне шкатулки покоилась… пачка французских фотографических карточек с обнаженными девицами в разных соблазнительных позах.

– Черт, – выругался вслух медвежатник. – Вот черт!

Он вытряхнул содержимое шкатулки, и карточки веером легли на стол, образовав подобие мозаики из голых женских тел. Для любителя подобного рода картинок зрелище было, несомненно, весьма захватывающим.

Савелий плюхнулся на кресло и поднес часы к глазам. Почти без двадцати двенадцать. А счет пока не в его пользу.

Стоп. Чего это там говорил Митрофан со слов американца? Корона императрицы уже пять лет как лежит-полеживает… в одном из личных сейфов управля ющего. Значит, где-то есть еще один сейф? Ничего, он его найдет, господин управляющий отделением Государственного банка, и последствия, что вас ожидают после этого, навсегда отобьют у вас охоту к порнографии.

Савелий вернулся к сейфу, взял лампу и принялся осматривать комнату. Где можно установить небольшой секретный сейф? Пожалуй, в стене. Родионов вернулся к креслу и посмотрел на висевшую за ним картину с изображением коронации государя императора Николая II. Сейф спрятан за ней? Нет, слишком банально. Тайник с выключателем сигнализации под картиной, тайник с брильянтовой короной под картиной. Так не бывает… Родионов все же снял картину и осмотрел стену. Гладкая, как стекло. Ни шовчика, ни стыка. Еще пятнадцать минут прошли в безрезультатном осмотре стен. Тайника не было.

«Может, этот американец ошибся, – подумал Савелий, снова плюхнувшись в кресло. – Может, никакого секретного сейфа в кабинете управляющего нет и я просто тяну пустышку, как пустоголовая сявка?»

Нет, не может быть. Сейф где-то здесь. «А куда бы ты сам спрятал сейф с такой драгоценной вещью? – мысленно спросил сам себя Савелий. И тут же ответил: – Конечно, в стену или просто под пол». Стоп. Вот оно. Родионов даже покрутился в нервическом возбуждении на кресле. «Под пол». Сейф спрятан в полу. Где?

Где-то рядом с его хозяином…

Родионов рывком встал, отодвинул кресло и загнул ковер. В паркетном полу, там, где стояло кресло, он увидел два отверстия – замочные скважины. Одна была довольно глубокой, другая, в полудюйме от плоскости пола, закрывалась изнутри металлической шторкой. Это значило, что, дабы полностью открыть вторую скважину, надлежало вскрыть первый замок.

Он не оказался сложным. Беда была в том, что, как только Савелий вынимал из него отмычку, шторки второй скважины автоматически захлопывались. А со вставленной в первый замок отмычкой второй просто не желал открываться.

Родионов вспомнил, что с подобным замком он уже сталкивался, когда брал с Антоном Пешней Московскую биржу. Правда, тогда, вынимая отмычку, защелкивался язычок второго замка, но принцип был тот же.

Работа предстояла сложная. Нужно было найти пружину, закрывающую шторки, и разрубить ее. Тонкой, не толще иголки, спицей с крохотными крючочками на конце он стал медленно исследовать нутро первого замка. Прошло не менее пяти минут, прежде чем крючок зацепился за туго натянутую проволоку. Родионов осторожно потянул за нее и увидел, что шторки второго замка немного шевельнулись. Не отпуская спицу, Савелий нашарил в саквояже одной рукой острую стамеску и молоток. Затем он поставил рядом со спицей стамеску, убедился, что острие ее встало на проволоку, вынул спицу и сильно ударил по головке стамески молотком. Пружина тонко дзинькнула, и шторки скважины второго замка раскрылись.

Через минуту он достал из тайника в полу еще одну шкатулку. Он поставил ее на стол рядом с фонарем и открыл крышку. Есть! На бархатной обивке, отражая свет керосиновой лампы тысячами граней бриллиантовой осыпи, лежала корона императрицы Екатерины Великой, что крепилась на ее прическе во время повседневных выходов. Была исполнена она в форме купола, что венчают православные храмы, только с более выпуклыми боками. Посередине ее был разрез, как бы делящий яблоко короны пополам. Куполок был весь усыпан очень крупными бриллиантами, а обод усеивался также не мелкими алмазами. Не в силах оторвать от короны взор, Савелий взял ее в руки. Она оказалась тяжелее, чем он предполагал. На ее куполе зияли темными пятнами четыре впадинки от выпавших или вынутых бриллиантов. Семь пустующих углублений под алмазы насчитал Савелий на коронном ободке. Он глянул на часы: восемь минут первого. Прекрасно! Времени до поезда еще уйма, и теперь надо уйти так же тихо и красиво, как он сюда вошел.

Родионов положил корону на бархатную подушечку, закрыл крышку и положил шкатулку в саквояж. Все, делать тут больше нечего. Вперед!

В смысле назад.

Савелий осторожно выглянул в коридор, вышел из кабинета управляющего и тихо прикрыл за собой дверь. Что его толкнуло глянуть в окно на лестничной площадке второго этажа – поди теперь разбери. Однако глянул. И увидел, что у запасного выхода, через который он вошел в здание банка и через который намеревался выйти, стоят трое полицейских с револьверами на изготовку.

Клонило в сон. Отлепившись от столба, городовой присел несколько раз, прогоняя дрему, а затем двинулся вдоль фасада банка. Со стороны ресторации теперь доносилось пение каскадных певичек:

Вышла я на горку в сарафане ярком,

Повстречала Пашку – сразу стало жарко…

Городовой дошел до угла, постоял в нерешительности и повернул к запасному выходу. Что его туда понесло, и для него самого оставалось загадкой. Это позже он будет рассказывать всем и каждому, что, дескать, он почувствовал нечто неладное, потому и толкнулся в дверь. На самом же деле, дойдя до запасного выхода, он просто пнул дверь с досады, и та раскрылась. Городовой открыл рот, вошел внутрь и не поверил глазам: открытой оказалась и тяжелая железная дверь, ведущая аккурат на первый этаж.

Надо обладать большим воображением, чтобы представить себе, как удивились охранники банка, когда к ним в дежурку ввалился встревоженный городовой. Гриша несколько раз посмотрел на засов парадного входа и убедился: закрыто. А Степа, вытаращив глаза без единого проблеска мысли, перекрестился и махнул на городового рукой. Дескать, чур меня, чур. Однако городовой полицейский оказался не святым духом и не привидением, завернутым в прозрачный газ, а настоящим, из мяса и костей и в воняющих дегтем сапогах. Гаркнув на сторожей: