– Чародей говорит дело, – ответил Грей. – Он, конечно, упрямый как осел, но ума у него не занимать. На вашем месте я бы инвестировал некоторую долю доверия, чтобы уравновесить ваши требования.

Какое-то время Никодимус размышлял над его словами, затем кивнул:

– Согласен, нельзя просто взять и нанять эксперта, а потом проигнорировать его мнение, – произнес он наконец и повернулся к остальным. – В хранилище номер семь, кроме золота и других драгоценностей, есть несколько предметов, представляющих объекты особого религиозного поклонения. Я собираюсь взять там чашу.

– Что? – удивился Вязальщик.

– Чашу, – повторил Никодимус.

– И все это из-за какой-то чашки? – не поверил Вязальщик.

Никодимус кивнул:

– Простая керамическая чаша, похожа на чайную чашку, но только без ручки. Довольно старая.

Я разинул рот, у меня перехватило дыхание.

Грей присвистнул.

– Постойте, – сказала Эшер. – Вы о том, о чем я сейчас подумала?

– Иисус, Мария и Иосиф, – тихо произнесла Кэррин.

– Я прошу вас, мисс Мёрфи. – Никодимус повернул лицо в ее сторону.

Она одарила Никодимуса коротенькой недоброй улыбкой.

Вязальщик тоже через секунду сообразил:

– Чертов святой Грааль? Вы издеваетесь?

Вальмон повернулась ко мне, нахмурившись:

– Он что, существует?

– Существует, – ответил я, – но был утерян больше тысячи лет назад.

– Не утерян, – невозмутимо поправил меня Никодимус, – а помещен в коллекцию.

– Чаша, в которую была собрана кровь Христа, – задумчиво проговорил Грей и посмотрел на Никодимуса. – И зачем вам такая редкость?

– Из сентиментальных соображений, – ответил Никодимус и поправил узенький шнурок галстука. – Я коллекционирую иногда подобные артефакты.

На самом деле это был вовсе не галстук. А просто затянутый в петлю кусок старой веревки… той самой, на которой повесился Иуда, предав Христа, если я, конечно, ничего не путаю. Она делала Никодимуса практически неуязвимым. Не уверен, что еще кому-то в мире было известно то, что знал я: ведь веревка не защищала Никодимуса от самой себя. Я почти задушил его ею при нашей последней встрече – отсюда и его погрубевший голос.

Было непохоже, что Грей поверил ему, но он принял его ответ.

Никодимус оглядел помещение цеха и произнес:

– Ну вот. Теперь вы знаете больше, чем раньше. Этого хватит?

– А Тесса? Почему она не хочет, чтобы ты гонялся за Граалем? – спросил я.

– Она хочет прибрать его себе, – ответил Никодимус. – Но с Тессой я как-нибудь разберусь, прежде чем мы начнем. Тут нечего обсуждать. Я даю вам свою личную гарантию.

Грей развел руками.

– Я вполне удовлетворен, – сказал он. – Вязальщик?

Маленький коренастый человек задумчиво прищурился и медленно кивнул.

– Эш?

– Ну ладно, – ответила Эшер. – Без проблем. Для меня этого хватает.

– Но… – начал я.

Эшер закатила глаза.

– О, не будь таким мелким, занудным… – она повернулась к Вязальщику, – нытиком?

– Нытиком, – согласился он.

– Не будь им, Дрезден, – повторила Эшер. – Я голодна.

Чем больше я вынуждал Никодимуса уступить, тем сильнее падал его авторитет. Но чем больше остальные будут его защищать, тем больше влияния ему удастся сохранить. Пора попробовать другой ход.

– И ты тут такая не одна, – обратился я к Эшер и указал на козий загон. – Прежде чем отправиться куда-нибудь, я хочу знать, кто поедает коз.

– Ах, это… – сказал Никодимус.

– Да, это.

– Вам важно знать?

Я сердито посмотрел на него.

– Типа того, – сказал я. Затем, подумав немного, продолжил: – Какую бы большую вонючую уродину вы здесь ни держали, думаю, нашей компании она не подходит. Учитывая нашу задачу, не вижу смысла брать с собой безмозглую гору мяса.

Я почувствовал его сразу. Волосы на моей голове начали вставать дыбом. Меня почти целиком охватило ощущение страха, инстинктивная реакция на послание от моего заднего мозга, наследия первобытных времен: «Крупный хищник пялится на тебя».

– Ну наконец-то ты обратил на меня внимание, – пробормотал я себе под нос. Затем повысил голос и повернулся к Никодимусу. – Дело в том, что Грей прав. Настало время раскрыть детали. Так кто же последний участник команды?

– Я не хотел никого пугать, – сказал Никодимус. – У меня просто иной взгляд на вещи, нежели у вас, молодежи. Но я могу понять вашу тревогу.

Чушь. Он прекрасно знал, что делает, подсовывая этих коз нам на глаза, чтобы вселить в нас страх. Он с самого начала хотел показать, что у него в запасе есть нечто мощное, нечто страшное и опасное.

– По-моему, настало время для знакомства, если не возражаете, – сказал Никодимус, обращаясь сразу ко всем.

Сперва я почуял запах, и мой загривок попытался соскользнуть вниз и спрятаться в каком-нибудь укромном месте под воротником. Насыщенный, резкий, животный – запах крупного зверя, который находился рядом со мной. Козы вдруг впали в панику и заметались в загоне, испуганно блея.

– Что за черт! – выдохнула Вальмон, тревожно озираясь по сторонам.

Я не стал выгибать шею, чтобы оглянуться, а лишь напряг свое чародейское чутье, выискивая в воздухе неуловимые вибрации магической энергии. Мне никогда не удавалось поставить завесу, которая маскировала бы запах. Но то, что я не мог этого сделать, еще не значит, что подобное невозможно. У иллюзорной магии, или, если угодно, магии иллюзий, есть один большой недостаток – это все-таки магия. Обладая острым чутьем и зная наверняка, что где-то стоит завеса, вполне можно обнаружить источник магической энергии. Нужно только хорошенько поискать.

Тщательно сконцентрировавшись, я отыскал его буквально через мгновение – в десяти футах позади меня.

Как бы невзначай повернувшись в кресле, я скрестил руки на груди, уперся взглядом в пустое место, от которого шла энергия, и принялся ждать, пытаясь сделать скучающее лицо.

Всем на глаза предстала медленно появляющаяся из воздуха неподвижная фигура. В общих чертах она напоминала человеческую – но только в общих. Покрытая тугими слоями мышц, слишком плотных и непропорционально больших, чтобы быть человеческими. Мускулов было так много, что их очертания проступали даже сквозь толстый слой серой всклоченной шерсти, покрывавшей тело. Росту в этом существе было более девяти футов. Массивные плечи косо шли к шее толщиной в пару-тройку древесных стволов. Голова была странной формы: череп слишком сильно скошен для человеческого, с широким лбом и надбровными дугами, выступающими вперед единым горным хребтом. Глаза скрывались в тени густых сросшихся бровей, посверкивая, как нож убийцы, затаившегося в глубине пещеры. Черты его были грубыми и животными, руки и ноги – непомерно большими… И я прежде уже встречал подобную тварь.

– Звезды и камни! – выдохнул я.

Массивная бровь поднялась и опустилась. На секунду мне показалась, что где-то снаружи грохочет гром, а потом до меня дошло, что это у него из груди вырывается низкий рык.

Оно рычало.

На меня.

Я сглотнул.

– Это геносква[4], – представил его Никодимус в