– Не так чтобы очень, ровно настолько, чтобы знать, кто такой Джеймс Хэтфилд, и ничего не слышать о Владиславе Воронине.

Это она, наверное, намекает на то, что по сравнению с «Металликой» его «Фаренгейт» ноль без палочки. Стервозина…

– Так, может, ты сама спустишься к этим ребятам и скажешь им, что слыхом не слыхивала ни о каком «Фаренгейте» и что группа эта полный отстой? – предложил он. – Может, мне повезет, и вместо меня на сувениры порвут одну маленькую завистливую дрянь.

– Хочешь руками фанатов устранить конкурента? – На «завистливую дрянь» она, кажется, даже не обратила внимания. – Ничего не выйдет. Это твои поклонники, сам с ними и разбирайся.

– Ну так иди отсюда, – Влад мрачно улыбнулся. – Мне надо приодеться, подготовиться к встрече с фан клубом, а ты меня отвлекаешь.

Савельева возмущенно фыркнула и вышла, со злостью хлопнув дверью.

– И не надо завидовать чужой славе! – заорал он ей вслед и на цыпочках вернулся к окну.

Так, значит, фанаты. Любопытно, откуда они узнали, где его найти? Влад приехал в город инкогнито, никого о своем прибытии не информировал, а тут такой сюрприз.

К встрече с фанатами Влад никак особо не готовился, ну разве что побрился. На ходу перекусив бутербродом, он сунул в карман джинсов ключи от джипа и вышел в народ. Народ встретил его одобрительным гулом и громкими приветствиями. В общем, все как всегда, с единственным, но существенным отличием: эти ребята не были просто фанатами, они были его земляками. Возможно, с кем то из них он даже учился в одной школе…

День пролетел, как один час. Все таки фанаты соотечественники – это что то особенное. И мужики классные, и девчонки красивые, и пить с ними – одно удовольствие. Сначала в его честь устроили пикник, прямо здесь, на берегу Чертова озера, с пивом и обалденнно вкусным шашлыком. Потом решено было ехать в город, в какой то закрытый байкерский клуб с очень душевным хозяином из местной бизнес элиты. И уже в клубе выяснилось, что этот душевный бизнесмен не кто иной, как Вовка Кутасов, Владов старинный кореш и троюродный брат по совместительству. После бурного приветствия с объятиями и рукопожатиями Вован примерился и закатил Владу увесистую затрещину за то, что «родину, шельмец, совсем позабыл». Пришлось виниться, каяться и обещать не забывать родину, а потом раздавать автографы всем желающим, вести задушевные беседы с байкерами и пить на брудершафт с симпатичными девицами.

Опомнился Влад ближе к одиннадцати вечера. Фанаты и приступ ностальгии – это, безусловно, очень хорошо, но и об основной цели своего визита на малую родину не стоит забывать. Прощались долго и основательно, с братанием и клятвенными обещаниями навестить клуб еще не один раз. А потом Влада, благодушного и разомлевшего, усадили на заднее сиденье Вовановой «бээмвухи» и с ветерком довезли до дома.

В главный зал он вошел без спешки без четверти двенадцать, кивнул присутствующим, уселся на свое место рядом с Савельевой, пожал руку уже прибывшему Эйнштейну, сказал весело:

– А вот и наша Шахерезада.

– Где это ты так набрался, Ворон? – Сивцова брезгливо поморщилась.

– С фанатами. – Савельева демонстративно отодвинулась от него.

– Дамы, – Влад жизнерадостно улыбнулся, – вы, оказывается, можете действовать заодно. Главное, выбрать против кого дружить. А что там наш господин нотариус, еще не звонил?

– Позвонит, не беспокойся, – пообещал Жуан.

– Ну, тогда, может быть, Эйнштейн поведает нам что нибудь ужасное про этот дом?

– Обязательно поведаю, только после выполнения необходимых формальностей. – Эйнштейн бросил многозначительный взгляд на телефон. – Кстати, где твоя прелестная спутница?

– Не вынесла здешнего климата.

– Это из за климата она так орала сегодня ночью? – язвительно поинтересовалась Сивцова.

– Климат тут как раз ни при чем, просто Дарина девушка впечатлительная, наслушалась всяких страшилок Эйнштейна, вот ночью и мучилась кошмарами.

– Нет, Ворон, – Эйнштейн поднял вверх указательный палец, – ты запамятовал. Когда я рассказывал свои страшилки, твоя подружка уже ушла к себе. А что ей снилось, если не секрет?

– Не секрет, – Влад потянулся. – Ей снилась какая то тетка, которая грозилась неминуемой расплатой в случае, если Дарина не покинет этот гостеприимный дом. А потом тетка обернулась черной кошкой и, кажется, ее поцарапала, хотя, я думаю…

Договорить он не успел, Савельева, неловкая клуша, уронила бокал, и тот, ясное дело, разбился вдребезги.

– Слушай, Варвара, кто из нас пьян? – спросил он насмешливо. – Я, в отличие от некоторых, твердо держусь на ногах и бокалами не разбрасываюсь.

– Простите, я нечаянно.

Это покладистое «простите» вместо предсказуемой язвительности заставило Влада насторожиться и присмотреться к ней повнимательнее. Выглядела Варвала странно: будто вот вот впадет в панику. Зеленые глазищи огромные, как у совы, кожа даже не белая, а серая, и взгляд такой, словно она только что увидела привидение. Что это ее так напугало?

– Савельева, ты чего? – спросил он и на всякий случай запрокинул голову вверх: вдруг над ним тоже парит какой нибудь мистический знак, как давеча над Сивцовой. Нет, вроде все в порядке, никаких удавок.

– Все нормально, – Савельева не смотрела в его сторону, торопливо сметала со стола осколки стекла.

– Варя, тебе тоже прошлой ночью снились кошмары? – Эйнштейн подался вперед, посмотрел на нее с жадным любопытством.

– Нет, – сказала она и ойкнула из за вонзившегося в палец осколка. Дура, кто ж сметает битое стекло голыми руками?

– А ты, Юлия? – Эйнштейн перевел взгляд на Сивцову. – Как тебе спалось на новом месте?

– А никак! – буркнула та, поднося к губам бокал с вином. – Я из за вороновской подружки вообще всю ночь глаз не сомкнула. Какое счастье, что она сва…

В этот самый момент зазвонил телефон, и от неожиданности Сивцова пролила вино на платье.

– Черт! – Она посмотрела на телефон так, словно он был живым существом, принялась затирать пятна от вина салфеткой.

– Что то девушки сегодня какие то пугливые и неуклюжие, – усмехнулся Влад и снял трубку.

Процедура идентификации заняла не больше минуты. Они, все трое, по очереди представились нотариусу, и Варвара, которая говорила с нотариусом последней, с грохотом положила трубку на рычаг.

– Эй, полегче! Вещь, чай, не казенная! – прикрикнул Жуан.

– А казенное, значит, можно? – огрызнулась она, обматывая порезанный палец носовым платком.

– Платье из за вас испортила! – Сивцова отшвырнула салфетку, встала из за стола.

– Ты куда, дорогая? – спросил Жуан.

– Переодеваться! – Она направилась к выходу, сердито цокая каблуками по каменным плитам.