вам ничто больше не угрожает.

— А я и не боюсь. — Сжав кулачки, она бросила презрительный взгляд на неподвижные тела у своих ног. Потом тряхнула головой, разметав по плечам русые волосы. — Я смелая!

— Ого! Как вас величают, сударыня? Часом, не Афродита?

— Анна Васильевна, можно просто Аннушка, — бойко ответила она, оправляя изрядно помятое платье. — Откуда вы так хорошо знаете по — немецки, сударь?

— А, ерунда. Грехи юности.

— Так кто же вы, мой избавитель?

— Имею честь, поручик Ржевский!

— Какое знакомое имя! Где — то я о вас слышала…

— Брехня! Это все в прошлом, — сказал Ржевский и, взяв ее за руку, быстро увел под сень деревьев. — Здесь вам будет безопаснее.

— Вы, кажется, гусар?

— С головы до шпор!

— Где же ваша лошадь?

— Даву съел.

— Разве французские маршалы едят конину?

— Ха! Они едят даже лягушек.

— Но если вы гусар, то где же ваш ментик?

— Сгорел. Пришлось француза раздеть.

Девушка доверчиво заглянула ему в глаза.

— Ах, сударь, если бы не вы, не представляю, что бы со мной сделали эти противные солдафоны.

— Ничего мудреного, сударыня. Сделали б женщиной — и весь сказ.

— Поручик!! — Она, передернув плечами, повернулась к нему спиной.

— Простите, Аннушка. — Он виновато наклонился к ее ушку. — На дворе война — невольно огрубел-с. А от вашей красы и вовсе с ума можно спрыгнуть.

Она улыбнулась, развернувшись к нему лицом:

— Теперь навек вы мой спаситель.

— По гроб жизни, душечка. — Ржевский игриво приобнял ее за талию. — Коль гусар спасет девицу, на ней обязан…

— Прокатиться! — хихикнула она. — Знаю я эти ваши гусарские прибаутки.

— Я не совсем то хотел сказать, но раз уж вы первая затеяли этот разговор…

Поджав губки, она сняла его руку со своей талии.

— Ох, не зря папенька наказывал мне остерегаться гусар.

— А чего нас бояться? Мы на дамах гарцуем не хуже, чем на лошадях.

— Поручик!

— Да-с?

— Что вы несете?!

— Курица несется, сударыня, — обиделся Ржевский. — А я объясняюсь в любви-с.

— Ужель вы спасли меня только для того, чтобы я теперь сгорала от стыда?

— Я был бы не прочь подлить масла в ваш огонек, сударыня.

— Да-а? — Она отважно взглянула ему в глаза. — Вы же меня совсем не знаете.

— Готов узнать, не сходя с этого места. — Перехватив ее гневный взгляд, поручик состроил жалобную мину: — Сударыня, не велите казнить, велите ручки целовать.

Она снисходительно улыбнулась.

— Лучше помогите мне разыскать папеньку.

— А куда он подевался?

— Да нет же, это я потерялась. Мы готовились к отъезду. А у нянечки моей с памятью просто кошмар. Она про все забыла и пошла зачем — то в посудную лавку. Я побежала ее искать и заблудилась в дыму.

— Ну что ж, идемте, Аннушка. Со мной, чай, не пропадешь.

Вскоре они вышли к небольшому особняку. У ворот стояло несколько подвод, возле которых суетились отъезжающие. Какой — то низенький господин, заметив Ржевского с девушкой, бросился к ним с протянутыми руками.

— Аннушка, дитя мое! Нянька твоя давно нашлась. Где ты пропадаешь?

— Извините, батюшка, заблудилась. — Она показала на поручика. — Познакомьтесь. Этот офицер спас мою честь.

Низенький господин протянул ему руку.

— Премного благодарен, сударь. Как ваше имя? Я выбью его золотыми буквами на нашем фамильном гербе.

— Имею честь, поручик Ржевский!

— Как? Вы уже…

Низенький господин в ужасе смотрел то на Ржевского, то на дочь. На голове у него шевелились волосы.

— «Заблудилась», говоришь?! — с надрывом крикнул он дочери. — Блудница!

— О чем вы, папенька?

— Это же тот самый Ржевский, я рассказывал тебе. Всем кобелям кобель!

— Но — но, любезный, полегче, — набычился поручик.

— А что, неправду я говорю?

— Ну, положим, тот самый. И что с того?

— Что вы сделали с моей дочерью? — взвизгнул низенький господин, подпрыгнув от ярости.

— Ничего не сделал. И в мыслях не имел.

— Так я и поверил! Уж в мыслях — то наверняка… ух, прелюбодей!

— Три тысячи чертей! — воскликнул Ржевский. — Говорят же вам, папаша, я спас ее от неприятеля.

Низенький господин вдруг испуганно попятился от него, увлекая за собой расстроенную дочку.

— С каких это пор вы на службе у Бонапарта? — пролепетал он, пялясь на его французский мундир.

— Я служу России, сударь, — посуровел Ржевский. — Прощайте, Анна Васильевна, извините, ежели что не так. — Он кивнул девушке и пошел прочь.

— Храни вас Бог! — донесся до него сквозь дым девичий голосок.

А может быть, ему это только почудилось…

Глава 49. Конские яблоки

Над Москвой сгущались сумерки.

В зареве пожаров догорал день 3‑го сентября.

Поручик Ржевский подъезжал к Кремлю на случайно пойманном извозчике. Пьяный вдрызг старик, принимая его за француза, сперва робел, а потом стал материться на чем свет стоит.

— Нам что Санька Романов, что Бонька Наполеонов — один геморрой, — бубнил он, мотаясь на сидении. — И тех господ возил — вся карета заблевана, у этих хоть — не по колено. Париж, ить, все — таки. Культу — у — ра… Одно слово — Сраннесранс.

— Ах ты Мазепа! — взъярился поручик, привскочив на месте. — Нехристей выхваляешь?!

Извозчик с испугу выронил хлыст.

— Батюшки! Француз по — нашему кумекает!

Свалившись с козел, он в мгновение ока исчез в ближайшей подворотне.

Ржевский, чертыхаясь, сел за вожжи, и кроткая старая кляча повезла его дальше.

У кремлевских ворот располагался французский пост — несколько солдат и офицеров в мундирах Старой гвардии.

Ржевский, бросив бричку, направился к ним.

Французы были заметно подшофе. Разговор который час крутился вокруг русских женщин.

— Какого дьявола они убежали из города? — досадовали гвардейцы. — Мы бы их всех перецеловали.

— Чем могу быть полезен, капитан? — спросил старший офицер, заметив Ржевского.

Поручик достал конверт.

— Я из Парижа. Важное известие для императора.

— Хорошо, я передам.

— Виноват, только лично в руки. — Ржевский многозначительно повел бровями: — Письмо от Жозефины.

Француз понимающе хмыкнул:

— Старая плутовка! Не забывает нашего маленького капрала. Меня бы кто так любил, — добродушно добавил он, пропуская Ржевского и показывая, куда идти.

Коленкур, случайно проходивший мимо поста, услышал обрывок их разговора и поспешил за Ржевским.

— Вы привезли письмо от Жозефины, месье капитан? — спросил он, тронув его за рукав.

Ржевский резко обернулся.

— С кем имею честь?

— Арман де Коленкур, императорский оберштальмейстер.

— Главный конюх, что ли?

— Можно сказать и так. Я посвящен во все, что касается интимной жизни императора. Позвольте, я отнесу ему ваш пакет.

— Благодарю, месье, но это письмо не от лошади.

— Я должен знать подноготную всех событий!

— А мне нужно передать императору еще кое — что с глазу на глаз.

Коленкур