– Когда меня призовут к ответу, – тихо отвечает ему воительница, – я буду готова.

Обратный путь занимает куда больше времени, ведь теперь корабли их полнятся добычей. Стоя на борту кнорра, вглядывается Белолунная в водную гладь, ощущая, как смотрят ей в спину недобрые глаза. Он не отвернется, даже если она посмотрит прямо на него, и ни за что не скажет, откуда ведомо ему ее имя. Не дают ей покоя мысли о том, как в ночь испытания услышала голос, зовущий по имени. Никого, кроме Хейд, не было подле нее возле потока, и Рен убедила себя в том, что собственное имя почудилось ей в шуме воды.

Она оглядывается на ведуна и чувствует, что ни в чем не может быть уверена.

Юноша сидит среди иных пленных, прижимая к груди хрупкую девушку. Жмется она к нему в поисках защиты, цепляясь пальцами за порванную рубаху. Ведун прижимается щекой к ее макушке, шепча что-то успокаивающее, но какие слова могут успокоить сейчас, когда родной дом сожжен дотла, а впереди их ждут лишь холод и лунный свет? Ренэйст хмурится, наблюдая за ними, и ловит на себе злой взгляд. Крепче прижимает солнцерожденный девчонку к себе, глядя на дочь Луны загнанным зверем, и та лишь цокает языком, отвернувшись. Знает Ренэйст, что, рано или поздно, она получит от него ответы на все вопросы, которые только захочет задать.

В Чертоге Зимы у него будет много времени, чтобы смириться.

Внимание дочери конунга привлекает Ове, что тревожно вглядывается в водную гладь под веслами их кораблей. Ренэйст пересекает палубу и приближается к встревоженному побратиму, взглядом находя Хакона. Мужчина о чем-то разговаривает с Ульфом Бурым, стоя у противоположной стороны кормы, и она решает не беспокоить его раньше времени. Приблизившись к Товесону, Белолунная кладет ладонь на его плечо, переводя взгляд на океанскую воду. Страх окутывает ее сразу же, стоит ей только посмотреть на лазурные волны, и невольно отступает девушка на шаг назад. Видится ей, как волны, поднявшись до самых небес, всей своей несокрушимой мощью обрушиваются на нее, и Ренэйст приходится собрать в кулак все свое мужество, дабы не поддаться ужасу.

– В чем дело? – тихо спрашивает она. – Ты бледен, словно саму Хафгуфу увидел.

Ове глубоко вдыхает, дрожащими пальцами убирая за ухо тонкую косичку, заплетенную у виска. Вспоминая, сколь спокоен он был во время испытания, даже когда тролль гнался за ними, Ренэйст не может представить, что могло испугать его. Вдвоем стоят они подле борта, и, подняв на посестру взгляд серых глаз, отвечает он едва ли не шепотом:

– Хафгуфа или нет, но в воде что-то есть.

Подобные шутки больше подходят Ньялу, оттого и не думает она, что может Ове пугать ее ради забавы. Ведомо ему, сколь страшат Белолунную глубокие воды, и, даже пожелав подшутить подобным образом, не стал бы он поступать так с ней. Отпустив плечо воина, Рена вновь вглядывается в поверхность воды. Испуганный вскрик невольно срывается с ее губ, когда по кораблю проходит крупная дрожь, словно бы что-то с силой ударяет по днищу. Поспешно отскакивает воительница в сторону, потянув за собой побратима, и замирают они, прислушиваясь. На других кораблях так же начинается суматоха, луннорожденные, что не заняты греблей, льнут к бортам, тревожно вглядываясь в поверхность океана, по которой проходит легкая рябь. Видит на идущем подле них драккаре своего брата, и Витарр взволнованно смотрит на нее в ответ. Плечи ее обхватывают мужские руки, отодвигая в сторону, и на место своей возлюбленной становится Хакон. Ренэйст делает шаг к нему, положив руку на крепкое плечо Медведя, словно прикосновение к нему может избавить ее от страха.

– Что там такое, Один вас задери?

– Что-то было в воде!

– Тень от весла на волны криво легла, а вы боитесь, словно детеныши.

– Вода волнуется. Там что-то есть.

– Там не может ничего быть. Все давно уже мертво.

Дрожь более сильная, чем ранее, проходит по кораблям, и разговоры смолкают. Пленники прижимаются друг к другу, словно это может сберечь их, и женщины прячут детей, плачущих и напуганных, в своих руках. От страха прекращает Ренэйст дышать, ногами чувствуя, как что-то могучее касается дна кнорра, слегка подкидывая его на волнах, и волнение это передается от воина к воину, подобно пожару.

– Замрите! – рявкает конунг.

Корабли застывают среди океана, волны которого начинают бурлить так, как вскипает вода в котле. Нарастающий гул заставляет бороться с желанием зажать уши ладонями, словно слепые щенки, оглядываются дети Луны по сторонам, не ведая, что может издавать подобный звук. Грубая рука Хакона мягко, но крепко сжимает ее ладонь, и Ренэйст прижимается к его боку, подобно солнцерожденной девушке, замершей в руках ведуна.

Он появляется из морской бездны, живое воплощение легенд, и океан расступается перед ним. Гладкое и гибкое тело извивается кольцами, на которых в лучах Солнца влажно блестит чешуя. Рев, вырвавшийся из глотки чудовища, пронзает, подобно сотне стрел, и в ужасе смотрят северяне на него, не в силах поверить своим глазам.

Морской змей предстает пред ними, являя собой чудовищную мощь. Не иначе как сам Ермунганд, сын Локи, Мировой Змей явился по их жизни, разгневанный тем, что нарушили корабли детей Луны его мертвый сон. Змей распахивает пасть, пронзая небеса громогласным рыком, и бьет могучим хвостом по водной глади, поднимая штормовые волны. Вода заливает борт кнорра, и после этого воины словно пробуждаются ото сна. Изрыгая проклятия, мечутся они по палубе в поисках своего оружия, да разве могут их мечи и копья навредить ему? Ни одна ее стрела не собьет даже чешуйку с тела чудовища, Ренэйст даже не сомневается в этом.

Видит она, как корабли, коим удалось оказаться позади морского змея, стремятся отплыть как можно дальше. С силой налегают они на весла, унося судна прочь, в то время как вниманием Мидгардсорма овладевают три корабля, что замирают перед ним.

Ганнар отдает приказ начинать грести, да только что толку? Не суметь им скрыться от чудовищного сына самого Локи, вмиг нагонит, не оставив от них ни следа. Драккарам легче, ведь нет на них тяжкого груза, мешающего плыть быстрее. Воины кидают в змея копья, и тот, взревев вновь, бьет гибким хвостом, сбивая мачту кнорра. С громким треском ломается древесина, лопаются канаты, удерживающие свернутый парус, и мужчины разбегаются в стороны, да только не всем удается избежать удара. Громкий крик Ове, полный боли, разрывает ей сердце, и Ренэйст бросается вперед. В ужасе оглядывается она, пытаясь найти своего побратима, и с противоположной стороны от упавшей мачты появляется перед ней Ньял.

– Под парусом! – рявкает Олафсон, бросаясь в нужную сторону первым.

На подмогу к ним спешат еще двое воинов. Вчетвером им удается поднять парус и вершину мачты, вытаскивая из-под завала Ове и тех, кому посчастливилось выжить; большинству пленных и луннорожденных, которым не удалось избежать столкновения, падающей мачтой переломило хребты. Товесон стонет от боли, зажимая ладонью левую сторону своего лица. Сквозь пальцы его льется кровь, и рычит он сквозь зубы: