– Прости, прости, там, под дождем, она так была похожа на живого ребенка…

– Ты права, идея оказалась не из лучших, я понимаю. А теперь успокойся, вот, возьми полотенце, – он хотел отдать ей полотенце, но волна нежности к девушке захлестнула его с такой силой, что он не удержался, взял ее голову обеими руками и стал нежно целовать мокрые щеки, лоб, глаза, губы. Юля не сопротивлялась, стояла молча, не шевелясь, будто ждала чего-то, что еще должно произойти, а потом вскинула руки и обняла Алексея за шею, уронив куклу на пол. От неожиданного стука оба замерли, потом взглянули друг на друга и рассмеялись, стукнувшись лбами, когда одновременно бросились поднимать куклу.

– Ай-я-яй! – воскликнул Алексей. – Мама Тоня не простит нам мокрого паркета, полы – это ее бзик.

– Я сейчас, – всполошилась Юля, – я все сделаю… только возьму тряпку, – и убежала.

Алексей поспешил вслед за ней в ванную комнату и, не дав ей взять в руки тряпку, прикрыл за собой дверь, решительно заявил:

– Бог с ней, с лужей, я пошутил.

Он нежно обнял ее, но Юля неожиданно отстранилась, прошептав:

– Мы не должны… я не должна…

– Юля, Юлечка, послушай меня, пожалуйста. Я все знаю, мне мама Тоня рассказала… Тебе пришлось многое пережить, не думай, что я не понимаю этого. Но время не стоит на месте, жизнь продолжается, а тебе всего двадцать один год…

– Нет, нет, – помотала она головой, – я не могу предать Нику, он был всем для меня!

– Ты сама сказала – «был», но сегодня все уже другое, и ты никого не предаешь. Это не значит, что он должен быть забыт, я ничего подобного и не думаю, только мы с тобой живые, и чувства наши живые, понимаешь?

– И все-таки это предательство, – тихо произнесла она, опустив голову. – Что бы сказал он, что подумал бы обо мне…

– Но его нет, Юля, пойми! Есть только память о нем, и ты ее будешь хранить всегда, всю жизнь, только это не означает, что нужно поставить на всем крест и убить в себе все живое. Если бы я был тебе совсем безразличен… скажи… я хочу знать, скажи мне честно, посмотри мне в глаза.

Она молча стояла, не глядя на него.

Алексей осторожно поднял ладонью ее подбородок и поцеловал в закрытые глаза.

– Не молчи, пожалуйста, не молчи, прошу тебя…

– Я не молчу, – так же тихо произнесла Юля и ткнулась лбом ему в грудь.

Он стал гладить ее голову, вдыхая волшебный запах ее гладких каштановых волос.

– Мне страшно… я боюсь…

– Это понятно, – согласился Алексей, – ведь я – серый волк!

И тут их словно прорвало – они стали хохотать, сами не понимая отчего, чуть успокаивались и снова, заражая друг друга, принимались смеяться, и так до тех пор, пока не приоткрылась дверь, за которой стояла взволнованная Антонина Ивановна.

– Что случилось?

Юля испуганно замолкла, а Алексей сквозь смех проговорил:

– Просто так, мама Тоня, просто так…

Она мгновенно все поняла, улыбнулась.

– Смех без причины признак дурачины.

– А мы и есть дураки – намочили твой паркет, – признался Алексей.

Юля быстро схватила тряпку и, потеснив в дверях Антонину, выбежала из ванной в комнату и стала вытирать пол с таким тщанием, словно это было серьезным и важным заданием, справиться с которым следовало во что бы то ни стало и немедленно.

Когда Антонина Ивановна и Алексей вошли, она все еще терла давно уже сухой пол, а кукла лежала на стуле, понуро свесив голову. У Антонины в руках было небольшое полотенце – видимо, Алексей успел вкратце рассказать ей о кукольной «трагедии». Она принялась сушить волосы пострадавшей, предварительно сняв с нее мокрую одежду и повесив ее на спинку стула.

– Придется сшить ей новое платье. У меня завалялся где-то кусочек подходящей ткани. Ты мне поможешь, а то я не очень сильна в кройке-шитье? – обратилась она к Юле и, видя, что та продолжает тереть пол, добавила: – Еще немножко, и мы провалимся к соседям.

– Вы не сердитесь на меня?

– За что?

– За мокрый пол.

– Не говори глупостей. Пойдем искать тряпочку для бедной куклы, кстати, ты знаешь, как ее зовут?

– Нет.

– Зонни, по-немецки солнышко. Корина сказала, что кукла немецкая, и что ее имя было написано на коробке. Видишь, ей уже порядочно лет, но она не старится. Великое дело – набирать годы, как очки в бесконечной битве за жизнь, и не стариться. Не каждому это дано. Поэтому отнесемся к Зонни с уважением. Пошли, пошли обшивать красотку, – Антонина полуобняла Юлю и увела в свою комнату, только на секунду в дверях обернулась к Алексею и чуть кивнула ему с улыбкой.

Сколько же мудрости и такта в этой женщине, подумал Алексей, и как ему повезло, что у него такая мама Тоня. И тут он вспомнил, что мать уже несколько дней как должна была вернуться с дачи, а он просто забыл об этом, полностью окунувшись в свои и Юлины проблемы, даже не позвонил ей. Мать же сама по установившемуся негласному правилу никогда не звонила. Он набрал ее телефон.

Разговор был неприятный, с привычными упреками, претензиями, обидами. Алексей молча выслушал все, не возражал, не спорил, не оправдывался.

– Я приеду к тебе в воскресенье, не сердись, пожалуйста, и прости меня, – завершил он ее бесконечный монолог.

Так происходило довольно часто, но изменить что-либо в их взаимоотношениях не было никакой возможности, да и как можно искусственно налаживать связь между людьми, хоть и близкими по крови, но такими далекими друг от друга, если не было там подлинной, истинной, настоящей любви? Давно и безвозвратно упущено время, что сделано – то сделано, а ошибки, даже исправленные впоследствии, все равно остаются ошибками, и сегодня уже неоткуда было взяться той любви, что по законам природы должна, однажды возникнув, длиться всю жизнь.

Оба все понимали, но Алексей относился к этому, как к данности, а мать постоянно стремилась изменить давно установившийся порядок вещей и каждый раз по этой причине возникали большие и маленькие обиды, конфликты, проблемы. Только благодаря железной воле Ивана Егоровича, его безмерной любви к Антонине, их дом был надежно защищен от ее бесконечных притязаний и попыток выяснения отношений. После его смерти Антонина Ивановна также сумела оставить все как есть, и только Алексей как мог старался не обижать мать, быть к ней внимательным и ценить ее хотя бы как специалиста, многого добившегося самостоятельно, без посторонней помощи.

К вечеру платье для куклы было готово. Зонни принесли в столовую и водрузили на спинку старинного дивана. За ужином Алексей постоянно на нее посматривал. Антонина сразу же заметила этот беглый взгляд и спросила:

– Что ты все глядишь на нее? Нравится?

– Очень. Знаешь, у нее должно быть на лице выражение торжества – вот, мол, глупые люди, наконец-то я добилась справедливости и теперь занимаю достойное моей персоне положение и место в вашем доме.