Кол-Бланш берет бутылочку с одного из подносов и разливает ее содержимое по нескольким бокалам.

Кордей продолжает:

– Кому пришла в голову идея отравить воду?

Встают еще трое мужчин.

– А кто скажет мне, зачем вы это сделали?

Один из мужчин открывает рот и говорит бесцветным, будто издалека доносящимся голосом:

– Зерно заканчивалось, – бубнит он, – голод подступал, а когда начинается голод, простолюдины всегда бунтуют. Мы подумали, что нужно уменьшить их численность. Вывести из строя, чтобы избежать бунтов, подобных прошлому.

– Кто еще знал о происходящем?

Поднимается еще человек двадцать. Среди них мадам Лангур, месье Сагуин, король и королева.

Замечаю, что из глубины зала за мной наблюдает Монпарнас; на лице его, как обычно, ничего невозможно прочесть.

Кордей почтительно склоняет голову перед королевскими особами, затем поднимается и смотрит прямо на королеву.

– Ваше Величество.

Впервые в жизни я вижу, что на лице у Кордей отражаются ее истинные чувства: чистая, незамутненная ненависть. Я даже вздрагиваю. Ни за что на свете не хотела бы, чтобы Кордей так на меня посмотрела.

– Господа Мандриль, Вервет и Тарсье, – говорит она, поворачиваясь к трем мужчинам, – у вас нет детей.

– Нет, мадам, – соглашаются они.

– Прекрасно. Тогда я пью за ваше здоровье.

Убийцы растворяются в толпе, но через минуту уже подносят бокалы с шампанским трем упомянутым господам. Кордей делает вид, что тоже поднимает бокал в воздух.

– Ваше здоровье, – произносит она, пока они пьют.

– А у всех остальных есть дети, – продолжает она.

– Да, мадам, – отвечают они.

– Тогда у меня есть для вас подарок.

Убийцы проходят по залу и вручают стеклянные пузырьки, закрытые пробками, каждому стоящему человеку. Королева берет свой пузырек и крепко прижимает к груди.

– Вы должны дать содержимое этих пузырьков своим самым любимым детям и удостовериться, что они выпили все до дна.

Я в ужасе поворачиваюсь к принцу, который по-прежнему как завороженный смотрит на сцену. Я начинаю паниковать, вдруг осознав, что этот человек совсем мне не противен и что я уж точно не хочу, чтобы он умирал.

– Да, мадам, – произносит королева.

Кордей улыбается.

– С этого дня всякий, кто еще задумает отравить воду, сначала положит свою руку в огонь и будет держать там, пока она не обуглится.

– Да, мадам, – хором отвечает весь зал.

– Когда я хлопну в ладоши, вы проснетесь и забудете все, что я сейчас сказала.

Она дважды хлопает в ладоши, все вздрагивают и будто просыпаются от глубокого сна. Начинается бормотание и перешептывание. Потом все понимают, что сидят на полу, начинают указывать друг на друга пальцами и хихикать. Кордей низко кланяется и исчезает со сцены, оставив за собой облако густого дыма. Аудитория взрывается бурными аплодисментами.

Я трясу Этти и принца. Они просыпаются с трудом.

– Вставайте, вы оба.

Они сонно хмурятся, глядя на меня, пока я пытаюсь поднять их на ноги.

– Нам пора уходить.

Сегодня чем-то отравили несколько человек из самых верхов общества. Кто знает, заразна ли эта болезнь. Кто знает, что теперь произойдет.

– А вот и мой сын! – восклицает королева, глядя мне через плечо.

Думай, Нина, думай.

Хватаю принца за лацканы бархатного сюртука и встряхиваю.

– Не пей это, – быстро шепчу ему на ухо.

У него от удивления округляются глаза.

– Сынок! – Королева уже стоит перед нами, рядом с ней – король. Я отпускаю сюртук принца и кланяюсь им.

– У меня кое-что для тебя есть! – Она протягивает ему хрустальный пузырек.

– Я приберегла это специально для тебя. – Она улыбается, в глазах читаются доброта и нежность. – Ты выпьешь это ради меня?

Принц быстро переводит глаза с меня на свою мать.

– Ну давай же, – настаивает королева, – выпьем вместе.

Я тяну принца за рукав.

Слуга дает королеве пустой бокал. Она наливает в него прозрачную жидкость и протягивает сыну.

Он смотрит на бокал. Принц не может ей отказать. Она же королева. Он не имеет права сказать ей «нет».

Я перехватываю взгляд Этти. Она не глупышка. Сейчас она уже заметила и Монпарнаса, и Кол-Бланша. Двое самых известных Убийц Двора чудес находятся в этом зале, и всем раздают какие-то непонятные напитки. Я подмигиваю Этти, и она кивает в ответ.

Принц берет бокал, и в последний раз с извиняющимся видом взглянув на меня, подносит его к губам.

Этти оглушительно чихает и, покачнувшись, выбивает бокал у принца из руки. Сделав вид, что тоже оступилась, я наступаю принцу на ногу. Вскрикнув, он отдергивает ногу, но я двигаюсь вслед за ним, хватаю его за рукав и так подобострастно прошу прощения за свой проступок, что всякий, кто знает меня лучше, очень бы этому удивился. Он раздраженно стряхивает мою руку и, прихрамывая, снова отходит. Но теперь в моем кармане уже лежит его табакерка.

– Ах, какой стыд! – восклицает королева, вглядываясь в разлитый по полу напиток. – Сейчас принесу еще.

Я оглядываюсь по сторонам, ищу глазами Убийц, но их уже и след простыл.

У нас совсем мало времени.

– Не пей ничего из того, что предложит тебе мать. Ты должен мне пообещать, – вполголоса приказываю я принцу.

Затем поворачиваюсь к Этти.

– Нам пора, – шепчу я ей.

Она кивает, мы дожидаемся момента, когда королева поворачивается к нам спиной, и убегаем, а принц продолжает смотреть на мать глазами, полными ужаса.

* * *

Благодаря хорошо спланированному падению кое-чего тяжелого этажом ниже охрана оставляет свой пост у двери с множеством замков, которую мы миновали вчера по дороге в покои королевы. Мне хватает нескольких секунд, чтобы открыть все эти замки.

Входим внутрь и замираем, пораженные блеском сокровищ: это драгоценности королевской династии.

– Нам не следовало сюда заходить, – со страхом говорит Этти.

Я не обращаю внимания на эти слова и прохожу внутрь.

Здесь и яйца Фаберже, и тяжелые скипетры из слоновой кости, и державы из чистого обсидиана. Корону, принадлежавшую покойной королеве, украшает самый большой бриллиант из всех, что мне доводилось видеть. На подушке, покрытой мехом горностая, покоится тяжелая древняя корона из грубого золота с орнаментом из королевских лилий. Множество колец, браслетов, серег со всевозможными драгоценными камнями и жемчугами.