Трагедия отца и сына

Деятельная, насыщенная до предела делами и событиями жизнь Петра сводила его со множеством людей, самых разных по характеру и темпераменту, взглядам и стремлениям. Среди них были и люди незаурядные, талантливые, его ближайшие сподвижники - «птенцы гнезда Петрова», как их называют вслед за Пушкиным.

Это светлейший князь А. Д. Меншиков, самородок из «подлого сословия», выдающийся полководец и администратор, человек безоглядно храбрый и столь же безоглядно преданный, как пес, своему хозяину-царю.

Прославился он и как самый выдающийся казнокрад петровского времени. Генералиссимус и фактический глава правительства после смерти Петра и воцарения Екатерины I, он стал «полудержавиым властелином» (Пушкин). Это фельдмаршал Шереметев - полная противоположность светлейшему, человек медлительный и осторожный, расчетливый, но незаурядный полководец, не раз выигрывавший сражения со шведами. Это генерал-адмирал Ф. М. Апраксин, дипломаты Ф. А. Головин и Г. И. Головкин, П. А. Толстой и кн. Б. И. Куракин, кабинет-секретарь А. В. Макаров и многие другие.

Среди тех, кто был близок к Петру, вхож к нему в дом, к кому он сам с удовольствием захаживал, с кем беседовал и пировал, известны десятки людей, и знатных, и «подлого звания» (из мастеров, моряков и пр.). Как человек одаренный, талантливый, царь при всей своей неординарности был прост и добр с теми, кто ему импонировал. А для этого в его глазах нужно было обладать определенными качествами: хорошо знать и исполнять свое дело, быть человеком честным и скромным, служить верой и правдой Отечеству. Будучи сам человеком дела, преданным интересам России, Петр, сделавший для нее очень много, того же ждал и требовал от других, от фельдмаршала до простолюдина. За это был добр на ласку и награды, хотя в личной жизни мотовством не отличался, но беспощаден к бездельникам и трусам, особенно к подлецам и изменникам.

Петр, надо полагать, сознавал, что природа (или, как он полагал, бог) щедро оделила его талантами и возможностями. Это выражалось во многом, в том числе и в том, что его окружали способные, одаренные помощники, под стать своему великому руководителю. Но судьба не всегда преподносила ему розы. И шипы, притом очень острые, попадались на его долгом пути. Родившись в царской семье, он уже 10-летним мальчиком испытал страшное потрясение: на его глазах разъяренные стрельцы поднимали на копья ближайших родственников, виднейших членов правительства. Затем последовали опала горячо любимой матушки, вражда с сестрой-регентшей, переполох и паника в пору так называемого «заговора Шакловитого», заговор Цыклера - Соковнина и страшный «стрелецкий розыск». Словом, переживаний уже в детстве и юности пришлось испытать ему вдоволь. Недаром на всю жизнь отложились они в его сознании кошмарными воспоминаниями, а последствиями были вспышки гнева, подчас дикого, необузданного, нервное подергивание головы.

Да и в последующем всякое бывало - не только торжества, ликование после Лесной и Полтавы, Гангута и Гренгама, по случаю Ништадтского мира, но и шок от поражения под Нарвой или Прутского несчастья. Петр - фигура сильная, героическая и трагическая. Он всего себя отдавал делам, многочисленным и не терпящим отлагательства, жизни кипучей и ярой, преподносящей неожиданные сюрпризы. Растрачивал он себя без остатка. Судьба не во всем баловала его. Один из самых сильных ее ударов был связан с его семейной драмой, его несчастливым отцовством.

Развод с первой женой, жизнь с Екатериной, сначала в гражданском, потом, с 1711 г., в законном браке, его побочные сердечные увлечения, а их тоже было немало, дети от первой и второй супруг - все это говорит о натуре неспокойной и мечущейся, властной и избалованной. Первую жену он невзлюбил, ко второй - бывшей «пор-томое» (прачке) из Прибалтики - относился с любовью и нежностью, которые с годами не угасали, а, наоборот, возрастали. От нее росли дети - две девочки, но долго не было мальчика, наследника. Первая, нелюбимая, жена родила ему еще 18 февраля 1690 г. сына, и, когда тот подрос, Петр возложил на него все надежды как отец и государь.

Когда Алексей появился на свет, отец, сам еще юноша неполных 18 лет, занят был потешными и прочими увлечениями, понятными в его возрасте. Ему всегда было некогда, он бежал из дворцовых покоев при первом удобном случае. К жене Евдокии его не тянуло. Сын рос при ней, и, естественно, та атмосфера неприязни к отцовским делам и выходкам, которая сложилась в окружении матери с ее старозаветным, затхлым бытом, с приживалками и монахами, карликами и ворожеями, не могла не войти в душу мальчика. Подрастая, он, как и мать, с осуждением и ненавистью воспринимал поездки отца в Немецкую слободу, его дружбу с иноземцами, нарушение чинных обычаев древнего царского церемониала. Не могли не сказаться и обиженные чувства матери, которой Петр пренебрегал ради «Монсихи» (Анны Монс) и царских любимцев, русских и иноземных.

Учился Алексей кое-чему и кое-как. В воспитателях ходил у него сначала Никифор Вяземский - человек малознающий, без педагогических способностей. Своего воспитанника он боялся, и тот, быстро это поняв, таскал своего наставника за волосы, тузил палкой, посылал из Москвы с каким-нибудь поручением, чтобы избавиться от уроков. На смену Вяземскому пришли Меншиков, человек способный, но грамоте не умеющий, вечно занятый, живший к тому же в Петербурге, и его помощник барон Генрих Гюйссен, из иноземцев, с университетским образованием, но и его Петр посылал со всякими поручениями, прежде всего дипломатическими.

Царевич рос в подмосковном селе Преображенском без присмотра и серьезного педагогического руководства. Кое-что, разумеется, он выучил: овладел, например, немецким языком, хуже знал французский; лишь к 18 годам овладел четырьмя действиями арифметики и приступил к азам фортификации. Одним словом, знаниями он не был обременен. Отличался ленью и праздностью, властолюбием и честолюбием, слабоволием и изворотливостью, мелочной мстительностью и коварством. Таким сыном не очень-то погордишься, недаром отец не сдержал однажды своего разочарования и досады:

- Ничего делать не хочешь, только б дома жить и им веселиться.

В то же время Петр считал, что он мог бы стать дельным человеком:

- Бог разума тебя не лишил.

Сам царевич не раз признавал, что мог бы учиться и трудиться, да лень заела:

- Учение мне было зело противно и чинил то с великою леностию, только б чтоб время в том проходило, а охоты к тому не имел.

- Со младенчества моего несколько лет жил с мамою и с девками (горничными, прислугой. - В. Б.), где ничему иному не обучился, кроме избных забав.

- Природным умом я не дурак, только труда никакого понести не могу.

Затхлая среда, его