Мы с Норой переместились в столовую, и Муся захлопоталавокруг нас. Конечно, я понимал, что прислуга должна быть исполнительной, новсепоглощающее желание Муси угодить способно было довести до обморока.

Вечером я решил принять ванну, но не успел погрузиться втеплую воду, как в дверь принялась колотить Муся:

— Иван Павлович, пустите меня!

— Подожди немного, я скоро выйду.

— Нет, впустите меня сейчас.

— Да зачем?

— А кто же вам спинку потрет? Небось сами не достанете!

Предложение Муси настолько ошеломило меня, что я брякнул:

— Но я голый!

— Ну и что, ясное дело, не в костюме отмокаете!

Шокированный ее предложением, я открыл во всю мощь струю изкрана и сделал вид, что не слышу ее истошных воплей.

Когда я вышел, домработница обиженно заявила:

— Между прочим, я умею и маникюр с педикюром делать!

Я представил себе, как Муся красит мне на ногах ногти вкроваво-красный цвет, и едва сдержал смех.

— И ничего веселого тут нет, — разобиделасьМуся. — Вон у вас голова мокрая, так и до простуды недалеко, ну-касадитесь, я уложу вас феном. Да вы не сомневайтесь, я это тоже умею!

Не успел я охнуть, как Муся усадила меня на стул, намазаламои волосы какой-то липкой дрянью, затем стала вертеть феном, приговаривая:

— Вы и так красавец, а сейчас еще лучше станете, прямокартинка!

Мучение продолжалось минут пятнадцать, закончилось оноопрыскиванием моей несчастной шевелюры струей резко пахнувшего лака.

— Теперь смотрите! — гордо воскликнуладоморощенная стилистка.

Я покосился в зеркало и еле сдержался, чтобы не воскликнуть:чудовищно! Голова моя выглядела ужасно, волосы, зачесанные назад и обильносмазанные жирной, блестящей субстанцией, сделали меня похожим на лакея изтрактира. Не хватало только белого полотенца, перекинутого через руку, иподобострастной улыбочки.

— Ну как? — Муся жаждала восхищения.

— Нет слов, — честно ответил я и пощупал волосы.Они слиплись намертво.

Очень довольная собой, Муся потопала в кухню, а я ночью,убедившись, что она спит, вымыл в раковине голову. Было очень неудобно лезтьпод кран. Но я побоялся включить душ. Хоть Мусин храп и раскатывался по всейквартире, но вдруг она услышит шум воды?

Муся навела свой порядок и в моем шкафу. Нижнее белье теперьбыло сложено стопочками, носки собраны парами и скатаны в аккуратные комочки, вботинки она вставила специальные распорки, пиджаки висели на вешалках, брюки вдержалках…

Я до недавнего времени считал себя аккуратным человеком, нотеперь понимал: на фоне Муси я просто неряха. Кстати, брюки мне скоро придетсяпокупать новые. Пока еду нам готовил Орест Михайлович, я прибавил несколькокилограммов, впрочем, Нора тоже растолстела, и ей это вовсе не нравится.

На столе испускала аромат кулебяка.

Муся почему-то молчала, отпилила от нее по гигантскомукуску, положила нам на тарелки и полила выпечку сверху соусом.

— Это что? — спросила Нора, вонзая вилку вяство. — М… м…

Я последовал ее примеру и чуть не проглотил язык, сегодняОрест Михайлович превзошел себя. Тесто… Простите, я не сумею подобрать нужныхэпитетов. Думается, вам не удастся никогда попробовать ничего подобного.Ей-богу, этот пирог не стыдно было бы подать на ужин английской королеве, паперимскому или председателю международного клуба гурманов.

— Ну и как? — поинтересовалась Муся.

Вилка выпала у меня из рук. Впрочем, у Норы тоже. Да и былочему удивляться! Одна Муся возилась сейчас у буфета, другая — бочкомпротиснулась в столовую.

— Ты кто? — подскочила Нора.

— Не признали меня? Я Муся.

— А там тогда кто? — весьма невоспитанноосведомился я.

Туша, хлопотавшая у буфета, обернулась, я вздрогнул. На меняприветливо смотрела незнакомая пожилая женщина.

— Это Зиночка! — воскликнула Муся. — ОрестМихайлович, сделайте одолжение, загляните в столовую, извиняйте, что отвлекаю!

Появился облаченный в звенящий от крахмала халат повар иобъяснил:

— Позвольте вам представить Зиночку, мою маму. Ониспециально приехали-с, чтобы для вас кулебяку испечь и тортик сделать. Зиночкаготовит лучше всех в Москве.

— Да, — с жаром подтвердила Муся. — Зиночкузнатные люди для себя печь зовут, вот, например…

— Муся, — укоризненно покачал головойОрест, — язык твой враг твой.

Жена моментально захлопнула рот. А я в который раз удивился,каким образом крохотный Орест Михайлович ухитряется держать в ежовых рукавицахжену, которая рядом с ним выглядит как слон на фоне таракана.

— Я-то вам никак угодить не могу, — вздохнулОрест, — вы всегда от сладкого отказываетесь, но уж от Зиночкиного тортане отвернетесь. Муся, подавай.

Домработница стремительно метнулась на кухню. А я испугался.После тяжелой кулебяки, обильно политой жирным соусом, ни о каком сладком иречи быть не могло.

В столовую вплыл торт. Выглядел он устрашающе. Огромныйквадрат светло-желтого цвета, посыпанный сверху сахарной пудрой.

— Нам надо весь съесть? — с ужасом спросила Нора.

Первый раз за долгие годы работы я услышал в ее голосестрах. До сего момента хозяйка казалась мне личностью, сделанной из стали, ивот надо же, вид обычного бисквита поверг ее в ужас.

Орест Михайлович ласково улыбнулся:

— А что тут есть-то? Это Зиночкин «Наполеон»,настоящий, из ста тончайших коржей, пропитанных кремом, рецепт которого мамадержит в тайне…

— Да, — словно из бочки прогудела Зиночка, —вот умирать стану и после исповеди тебе, Орест, одному тайну открою.

Я переводил взгляд с Зины на Мусю. Ох, недаром говорят, чтолюбой мужчина инстинктивно ищет жену, похожую на его мать. Оресту это удалось вполной мере. Муся и Зина просто близнецы, огромные горы, с добродушноулыбчивыми лицами. Внезапно мне стало не по себе. Надеюсь, что эта народнаямудрость срабатывает не на все сто, мне совсем не хочется связать свою судьбу сособой, повторяющей Николетту. Нет уж, лучше остаться холостяком. Двух мамаш япросто не способен выдержать!