— …если он не выживет, мы не сможем мгновенно оказаться рядом, чтобы помочь. Тебе придется разобраться самой и составить полный отчет. Все ясно?

Я машинально кивнула.

— Ты наша охотница, наша сердцеедка, маленькая моя Иезавель. Но ты делаешь это не ради себя и даже не ради меня. А ради бога завета. И ради отмщения за твою прародительницу, преданную мужчинами. Ты носительница вируса. Та, что может активизировать его, та, что управляет сексуальным удовольствием и наслаждением, дабы поставить их на службу Ваал-Верифу. Единственная, у кого достанет сил совершить все это.

Он сглотнул, возбужденный.

— Я завидую тебе, Иезавель. Твоя плоть отмечена Ваал-Верифом. Мы всего лишь его слуги, а ты — избранная. Этот вирус ниспослан тебе самим богом завета. Мы его подручные, а ты единственная, кто полностью принял его. Этот вирус — могущество женщины, дарующей жизнь, и конец господству мужчин. Благодаря тебе мы вступаем в новую эру. Эру внесения радикальных поправок в человеческий геном. Абсолютного контроля над структурой ДНК живых организмов. Ты десница Ваал-Верифа, его инструмент, действующий во имя нашего общего спасения. Теперь пророчество может исполниться. Наконец та цивилизация, которую мы знали, уходит в прошлое. Боги возвращаются, и никто уже не воспрепятствует этому.

Он замолчал и успокоился, вновь овладев собой. Хотя еще пару секунд назад бился в истерике, поднимал глаза к небу и взывал к тем самым богам, которым он поклоняется.

Мне не удалось скрыть от него панику. Он был доволен произведенным эффектом. Но этого ему было мало.

— Хочешь, я расскажу про твоих дочерей?

— Нет!

Он сделал вид, что не слышал ответа.

— Тебе было бы интересно про них услышать?

— Ты худшее из порождений Астарты!

— Дешевые увертки! Я лишь посланник бога завета на земле, не более того. Осуждать меня — значит осуждать нашего Властелина. А ты не смеешь его осуждать…

— Говори.

И он заговорил.

Младенец женского пола, появившийся на свет из моего чрева, выжил. Скоро ей исполнится три года. Она абсолютно здорова. Ее тело с удивительной легкостью адаптировалось к генетическим модификациям. Ученые центра под руководством Каролы каждый день обнаруживают новые структуры. Через несколько лет она станет куда сильнее меня. Новое поколение солдат на службе у Властелина. Пришествие высшей расы, искусственно созданной людьми и богами.

Вскоре после рождения девочки они выявили у нее невероятную способность переносить любые боли, лишения и несерьезные повреждения. В организме стали быстро развиваться раковые клетки, но он так же быстро подавил и разрушил часть из них. Только часть, ибо, каким бы неслыханным это ни показалось, если некоторые больные клетки практически спонтанно самоуничтожались под действием механизмов естественного отбора, то оставшиеся включались в общие биологические процессы. Таким образом, болезнь становится неотъемлемой и функциональной частью живого. Больное тело порождает новую форму жизни. И так происходит с каждым заболеванием, от обычных до самых редких.

Они с радостью ухватились за это и достали из хранилища все замороженные пробы. Ребенок, чьего имени я не знаю, справляется со всеми образцами органического происхождения, какими они только могут его заразить. Не просто справляется, но и питается ими. Вместо того, чтобы переработать внедренные вирусы или бактерии и вывести их из организма, девочка использует их для собственного биологического развития. По словам Сахара, она стирает границы между здоровым и нездоровым, моральным и аморальным, между добром и злом. Мне становится очевидно, чем его это привлекает.

Снова мистическое обоснование.

Заручившись достигнутыми результатами, они предприняли попытку — и весьма успешную — клонировать ребенка. Похоже, они не остановятся ни перед какими мерзостями. Они сделали сотни копий, десятки из которых выжили, а точнее — сорок семь. Сахар уже говорит о них как о своей будущей армии, во главе со мной и моей дочерью. Только девочки (в ряде случаев еще младенцы) от нескольких недель до двух лет.

Предполагается, что клоны будут бесконечно самовоспроизводиться и моделировать необходимую для выживания биологическую эволюцию.

Мужчины больше не нужны, так как не приносят пользы. Несокрушимые женщины-бойцы, более выносливые, чем их мать. Более выносливые, чем все поколения женщин, которых тысячелетиями держали в подчинении и угнетали. Исторический переворот, совершенный именем богов и благодаря науке. Запрограммированная евгеника. Его маленькие «Иези», как он их называет. Его убийцы-сердцеедки, предназначенные для того, чтобы создавать и воссоздавать только то, что предусмотрено и предусматриваемо.

Что касается ученых, то никто и никогда не тревожил их, словно они неприкасаемы, невидимы, словно их не существует. Ни один сосед или не в меру любознательный местный чиновник — никто не сует нос в их темные дела. Если кто-то из ученых, персонала или личной охраны Сахара задает слишком много вопросов, он заканчивает в зале 120 или с пулей в затылке.

Хотя нет, была история с той немецкой исследовательницей, Анке.

Молодая идеалистка, тридцать четыре года, вся жизнь впереди, — перед ней были открыты двери лучших международных исследовательских институтов. Долгие месяцы она верила в утопию научно-технического прогресса. Стремясь скорее продвинуться вперед, взбежать по карьерной лестнице, она приняла предложение СЕРИМЕКСа и его спонсоров о найме на работу. Она уже предвкушала получение Нобелевской премии. А потом ее направили в фиолетовый отсек, и ее видение вопроса кардинально изменилось.

Конечно, никто не попадает в команду Ханса Финхтера случайно. Нужно иметь природную склонность к повиновению и адаптации, а также недюжинный ум и энергичность. Все это было у Анке Дрешер. Процедура приема на работу проста: заполнение анкеты, подписание контракта и вживление нескольких чипов геолокации, не ломающихся обнаружению. И только тогда ученого знакомят с тем, что его ждет, позволив понаблюдать со стороны за текущим экспериментом. О том, чтобы отказаться, уже не может быть и речи, — разве что опуститься до незавидного положения подопытного Каролы в зале 120. Но этого Анке, естественно, не знала. Она была счастлива, что так быстро доросла до приглашения в команду Финхтера, и не прочла контракт целиком.

Анке терпела полгода, а это уже подвиг. Большей части ее предшественников в среднем удавалось продержаться не больше трех месяцев, после чего они оказывались за зеркальными стеклами зала 120. Но она была идеалисткой, к тому же, очевидно, немного наивной. Она пыталась мягко протестовать. Но Сахару неведома мягкость. Анке хотела напугать их судом, указав на юридические недостатки контракта и пригрозив рассказать об исследованиях, хотя на самом деле видела лишь ничтожную их часть.

Я была там в тот день, когда она подписала свой смертный приговор.

— Вы предлагаете мне посетить осеннюю школу «Модулярные функции 2001», финансируемую европейской общественной организацией. Вы знаете, что я не буду участвовать на таких условиях, я заявляла об этом еще несколько месяцев назад. Я не продаюсь военным. Да будет вам известно, десятки тысяч студентов и практикантов во всем мире, какова бы ни была их специализация, подтвердят, что ученый никоим образом не может сотрудничать с людьми, чья единственная цель — использовать прогресс для развития вооружений. Как можно опуститься от фундаментальной науки до прикладной, до техники, до скобяной лавки?