С окровавленных губ понеслась брань на иностранном.

— Слушай, я парень простой. Угандошу и все. Ты же командир. Так вот хреновый ты командир. У меня еще целый барак твоих упырков. Мне без разницы, с кого информацию трясти, а тебе придется сдохнуть — снял автомат с предохранителя и приставил к его лбу.

— Что тебе надо?

— Ты смотри, русский знаешь. Где девушки?

— Какие?

— На этом автобусе ехали в город, — указал на разбитый рейсовый. — Где, бл*ть, они?

— У Рахима в городе. Там у них штаб.

— С какой целью их держат?

— Не знаю я. Может, денег хотят, может еще что.

Сдавил его горло, приподнимая голову с земли.

— Учти, сука. Если соврал, или ее в живых не окажется, я вернусь и твои яйца отрежу.

***

— Молот, сколько их там?

Саша усиленно всматривался в прицел винтовки. Мы лежали на крыше двухэтажного здания. Перед нами центральная улица. Всегда оживленная, полная улыбчивых торговцев и детей с женщинами, сейчас она представляла из себя удручающее зрелище.

Выбитые окна в зданиях, пустые, замусоренные улицы и, то и дело раздающаяся с разных сторон стрельба.

— Трое на входе, командир. Внутри видел двоих. Но не факт, что это все.

Я усиленно всматривался в бинокль. Рассчитать все четко и правильно не выйдет. Придется действовать по ситуации.

— Много не будет. Пока только начало, еще не успели наехать.

— Что делать будем?

Я посмотрел на него внимательно. В глазах Молота читалась полная готовность к действию. Чего бы я не попросил.

— По ногам стреляй. Будешь прикрывать меня.

Молот хотел пойти со мной, я видел это. Но сержант спорить не стал.

Я спрыгнул с небольшого выступа, собираясь спускаться вниз.

— Как только выйдем из здания, сразу беги вниз, в машину. Будешь обеспечивать отход.

Я спустился вниз, пробрался к зданию напротив. Закрыл лицо тканью, в руке пистолет с пальцем на курке.

Двое на входе заметили меня. Секунда, оба валяются на полу держатся за ноги и стонут. Рванув к ним, выбил из рук оружие. Саданул по башке, вырубив каждого из них.

Зашел внутрь. Двигался осторожно, пробираясь вглубь по стене. Темный коридор, а по разные стороны комнаты. Слышу голоса, вдалеке. В последней комнате, похожей на гостиную.

Заглядываю осторожно. Синеглазка с Женькой. Связанные, на кровати. Лицо Синеглазки в крови — бл*ть. Кровь закипает от гнева.

Перевожу взгляд на боевиков. Вижу двоих. Сидят за столом, рубятся в карты, пьют. Поднимаю вверх пистолет, захожу в комнату.

Девушки замечают меня, пугаются. Я прислоняю палец к губам. Мое лицо спрятано за тканью, они не узнают меня, но послушно молчат.

Подкрадываюсь к ублюдкам, вырубаю одного прикладом локтем, другой успевает вскочить и тянется за автоматом за спиной. Резкое движение рукой, стреляю. Он падает на пол. Женский визг заставляет меня вздрогнуть.

Секунда, и я рядом с ней. Маленькая моя. Напуганная. Слезы по лицу стекают.

— Ты в порядке? — распутываю ее руки, ноги, осматриваю ее лицо. Она напугана, молчит. Тянется дрожащей рукой к моему лицу, осторожно стягивает ткань.

— Гром, — всхлипывает и бросается на шею. Утыкаюсь носом в ее волосы, вдыхаю ее запах, и наконец-то отпускает. Живая, в порядке. В моих руках.

— Как ты. как ты тут? — она начинает плакать, дрожит.

— Нам нужно уходить. Быстро. Все потом.

Развязав ее и Женю, командую держаться за мной. Мы выбегаем на улицу. С разных сторон раздаются выстрелы, бранная речь. Мы запрыгиваем в только что подъехавшую машину. Молот теперь и угонщик.

— Прижмитесь к полу — накрываю их покрывалом. А сам натягиваю ткань на лицо.

— Погнали, в часть.

Вита

Меня до сих пор трясло. Я сидела и смотрела в одну точку, пока медсестра нашей части обрабатывала мою ссадину на лбу.

— Молот, что теперь будет?

Саша, сидящий рядом со мной, поднял глаза.

— Он уже у ком полка. Увольнение, а может и штрафбат — сержан пожал плечами.

Я всхлипнула, прикрыв рукой рот.

— Не дергайся, дай пластырь приклеить. — рыкнула на меня медсестра.

— Вит, все хорошо будет с Громом. Это же наш комбат, ты чего? Где они другого то такого найдут? — Сугробова старалась подбодрить меня, но у нее это очень плохо получилось.

— Литвинов попал серьезно. Он же выпустил вас, — задумчиво произнес Молот.

— Если Гром останется на месте, Литвинова не тронут.

Мы вышли на улицу. Молот помахал рукой, подзывая, шедшего по аллее, мимо нас, Эскулапа.

— Ну что там?

— Гром домой пошел, — Дементьев прикурил, сделал глубокую затяжку.

— Оверьянов орал так, что уши закладывало у нас на первом этаже.

— Посадят?

Он этого слова, произнесенного Молотом у меня дрожь по спине пробежала. Только не это. Я даже думать боюсь о подобном исходе!

— Нет, — махнул он рукой. — Проверка будет. Думаю, выговором отделается.

Слезы потекли по щекам. Заметив мое состояние, Сугробова поспешила обнять меня.

— Ладно, ребят, расходимся. Не будем привлекать к себе больше внимания, — Женька осмотрелась по сторонам, а затем вернула ко мне взгляд.

— Ты домой?

— Нет, я к нему схожу. Попрошу прощения.

Она кивнула, понимая меня. Мне было так стыдно, так больно, я просто не могла явиться домой. За весь путь домой Гром вел себя отстраненно. Он не сказал мне ни слова, даже не смотрел на меня. Словно я для него перестала существовать. Он обиделся, и я понимала его. Но оставить все вот так, даже не попросив прощения — не могла.

Поднявшись к нему на этаж, перевела дыхание. Задержалась перед дверью, так и не решаясь постучать. Я не знала, как он меня встретит. Не знала, что сказать, чтобы хоть как-то оправдать себя. Но, в конце концов, отбросив в сторону все сомнения, потянулась к ручке.

Дверь открылась сама. Заглянув внутрь, немного потоптавшись в нерешительности на месте, я прошла в коридор, и дальше в поисках Грома.

Он стоял спиной ко мне. Высокий, его широкая спина была напряжена, а голова Гром была пущена. Я не знала с чего начать. Мне вдруг стало страшно. Я переступила порог комнаты, а он обернулся.

— Гром… я… прости… — я прошептала, пытаясь подобрать слова. Подошла к нему.

Он молчал. Смотрел на меня тяжелым взглядом с высоты своего роста.